Все одно и то же, одно и то же... Никчемные тексты, которые никто и никогда не станет читать; столь же никчемные бесконечные разговоры, и начальник БТИ с каждодневными требованиями не опаздывать на работу, а его подчиненные все равно опаздывали, и он, как заводная игрушка, инструкции к которым также приходилось редактировать, мечется по кабинету, задевая тучным телом мебель, и повторяет надоевшие всем, набившие оскомину слова...
— Пора, товарищи, кончать с расхлябанностью и недисциплинированностью! Я буду вынужден принимать к нарушителям самые строгие меры административного воздействия!..
Наталья думала при этом: «Как правильно: принимать или применять?»
Начальник продолжал:
— Серегина, вы почему опоздали на четверть часа?
— Ребенок заболел. Пришлось звонить бабушке, чтобы приехала и побыла с ним. А вообще-то я могла взять больничный.
— Допустим, это уважительная причина. А вы, Филимонова?
— Трамвай с рельсов сошел. Сорок минут стояли.
— Надеюсь, обошлось без жертв?
— Одну старушку увезли на «скорой». Но это от испуга.
— Неприятно. — Он качал головой. — А у вас, Галина Сергеевна, что случилось?
— В зубную поликлинику заходила. Знаете, как трудно достать номерок к зубному?! С шести утра надо отстоять в очереди, и то неизвестно, хватит ли номерков. Безобразие, честное слово!
Все лгали, и начальник БТИ знал, что лгут, однако никогда и никого не наказал за опоздание, не проверил, действительно ли у кого-то болен ребенок и сходил ли с рельсов трамвай. Наталью отчего-то бесила его мягкотелость, беспринципность, хотя она и понимала, что начальник просто-напросто очень добрый, душевный человек, что он не может и не хочет наказывать людей, причинять им огорчения и вообще пользоваться властью. Но более всего ее бесило особенное к ней отношение на работе — ведь все знали, что директор завода ее дядя. Правда, она не опаздывала на работу, добросовестно выполняла свои обязанности, но если бы и опаздывала, если бы не справлялась с делом, все равно, понимала Наталья, никто бы на это не обратил внимания...
Она не заметила, как сделалась раздражительной, вспыльчивой. Выходила из себя по любому пустяку, готова была ненавидеть людей за их разговоры о зарплате и премиях, которые им-то выплачивали бог знает за какие заслуги, о том, что и где можно купить, достать, куда лучше поехать в отпуск. Самое же противное, что Наталья понимала: она не имеет права осуждать людей, это нормальные житейские интересы и хлопоты. Ей и самой иногда хотелось вступить в разговор, похвастаться обновкой, рассказать что-нибудь смешное, чтобы всем вдруг стало весело и непринужденно, однако она подавляла это естественное желание.
— Что-то неладное творится с девочкой, — высказала как-то свои опасения Клавдия Захаровна старику Антипову. — Замкнутая какая-то она в последнее время, раздражительная...
— А-а! — отмахнулся он. — В ее годы все бесятся. Замуж пора, я так думаю. Семью заведет, и некогда будет беситься.
— По-моему, — усомнилась Клавдия Захаровна, — все сложнее.
— Придумываете вы себе сложности. Встретит, говорю, хорошего мужика, влюбится, как положено нормальной женщине, и всю ее хандру как рукой снимет.
В чем-то он был прав, а в чем-то и нет...
Михаил приезжал в отпуск и подрался на танцах в Доме культуры. С переломом нижней челюсти он попал в больницу, погуляв всего два дня.
ebooksa