Габриель успел скрыть разочарование. Он открыл было рот, чтобы предложить выступить на каблуках лично перед ним, но Джулия его опередила:
– Рейчел очень довольна, что мы дали Клэр ее имя.
– Да. – Габриель нахмурился, подумав о сестре и ее горестях. – Я пытался сегодня с ней поговорить, но она отмалчивалась.
– Вероятно, не хотела портить вечер.
– Хм… – сказал Габриель с сомнением.
– У всех вокруг есть дети, в то время как она больше всех хочет быть матерью. Ей нужно время погоревать.
– Гм, – повторил Габриель и глотнул из бокала.
Джулия щелкнула его по ямочке на подбородке:
– Ты на меня не хмыкай, профессор! Горевать – это процесс.
– Я ж не говорю, что ты не права. – Габриель поцеловал ее в нос. – Но я пытался ей помочь сегодня, разговорить ее, и она от меня отгородилась.
– Ей нужно время – переварить то, что случилось.
– Наверное. – Габриель сменил тему: – Поговорим о той мерзости, что сейчас стоит у нас на газоне.
– В упор не понимаю, о чем ты.
Джулия спрятала лицо за фужером.
– Все вы понимаете, миссис Эмерсон. Нельзя, чтобы такой китч торчал у нас перед домом.
– А по-моему, забавно.
Габриель покачал головой.
– Должен признать, что солнечные очки – отличный штрих.
– Спасибо. – Джулия слегка поклонилась. – Подарок, который Кэтрин сделала Клэр, – невероятная вещь. Интересно, что она поехала в музей Кассирера, чтобы найти рукопись.
– Да. Я не говорил с Николасом с тех пор, как сказал ему, что мы собираемся одолжить для Уффици иллюстрации Боттичелли. Он пошутил насчет семейного предания – типа, что иллюстрации должны храниться в тайне. – Габриель сделал еще глоток. – Кстати, это мне напомнило: позавчера звонил