– И что ты ответил?
Джулия допила свой имбирный эль.
– Сказал, что поговорю с тобой. Я склонен отказать.
– Милый. – Она отставила бокал. – Что такое еще несколько месяцев?
– Эти экспонаты у них достаточно давно. А мне они очень дороги, моя прелесссть.
– Понимаю, Голлум. – Джулия поцелуем смягчила критичность ответа.
Габриель полыхнул острым взглядом синих глаз:
– А если они их испортят? Или потеряют?
– Это Уффици-то? – Джулия засмеялась. – Они их день и ночь стерегут. Там им куда безопаснее, чем у тебя в кабинете.
Габриель потер подбородок.
– Витали говорил, что выставка им принесла приличный доход. Помогает галерее восстановить «Примаверу».
– Видишь? Вот какая польза. Ты же знаешь, как я отношусь к этой картине. Может, мы еще увидим процесс реставрации.
– Витали тебе не откажет, – вздохнул Габриель. – Ладно. Скажу им, что продлеваем до лета.
– До
– Ладно, – буркнул он. И добавил: – Хм!
Джулия засмеялась и поцеловала его нахмуренное лицо.
– Спасибо!
– Мне написал президент Бостонского университета, поздравляет с сейджевскими лекциями. Запланировал прием после торжества в Эдинбурге.
– Это великолепно, милый!
– Эдинбург пишет, что я должен буду сказать несколько слов после оглашения в октябре. – Габриель посмотрел ей в глаза. – Придешь на мое выступление?