— Начальник сказал, чтобы на работе — ни-ни! — пожаловался Дорожкин.
— Так мы же не на работе! — Игнат хлопнул участкового по плечу. — Мы на обеде! И пива сами покупать не будем. Знакомых пошлем.
— До обеда еще дожить надо!
Следователь потер руки:
— Вот-вот! Значит, ты, Игорь, подростков мне обещал. Ну, которые рядом со старой школой живут.
— Да помню я… Найду, невелико дело. Фуражку бы вот найти.
— Фуражку ты у нас оставил, у тети Глаши, — вспомнил Ревякин. — Так что заглядывай. Ну, мы пошли, что ли…
— Удачки… Да! — Владимир Андреевич окликнул участкового на пороге: — Ты всех-то подростков сюда не тащи. Только тех, кто что-то интересное скажет.
Выпроводив помощников, Алтуфьев принялся составлять дальнейший план расследования с учетом новых обстоятельств и того, что еще хотелось бы выяснить. Честно сказать, в виновность Шалькина или Котьки Хренкова следователь теперь не очень-то верил. Однако все эти «верю — не верю» — категория не юридическая, и к делу их не пришьешь. Нужны доказательства! Если Шалькин невиновен — значит, кто-то его привел, притащил пьяного, так сказать, в отключке. Да, мог выпить, уснуть и ничего потом не помнить — так после контузии бывает, и в заключении судебно-психиатрической экспертизы это отмечено.
А мог и убить… тоже в отключке. И тоже — не помнить. Свидетелей, надо искать свидетелей. Хотя бы кого-то, кто бы мог хоть что-то прояснить. Еще и сапоги эти, вернее — портянки… Неужели и правда, — немецкий след? Того, кто работал на немцев… Тогда он же вполне мог совершить и нападение на грузовик с архивом. Немецкий автомат с войны припасти — не проблема. Здесь и бои шли, и партизаны были. Оружия хватает! До сих пор находят в лесу.
Молодой Котька Хренков — шофер, механик — золотые руки. В гараже его ценят, готовы на поруки взять. Часы! Выяснить: откуда у него часы убитой? Сегодня же в клубе и поговорить. Лично зайти — раз уж помощнички только на первую половину дня даны. Ну так и правильно: участковый, оперативник — все должности хлопотные, у них и своих дел полно. Тем более Игнат сваливает в учебный отпуск, в Тянск, на филиал юрфака. Выездной, так сказать, филиал.
А хорошо ведь придумали, удобно: чтобы людям по столицам не ездить, не отрываться надолго от работы и семьи, у кого она имеется. Сами профессора приезжают. Читают лекции, здесь же — зачеты принимают, экзамены. Красота!
Первым явился Ревякин. Все нужные ханыги, как и предвидел опер, с самого утра ошивались у магазина «Заря» — занимали очередь да сшибали по копейке деньгу. Нет, так-то все — и Глотов, и Дебелый, и Ванька Кущак — работали на леспромхозовских складах грузчиками. Склады располагались здесь же, совсем недалеко от магазина. Попробуй они не работать — давно бы упекли за тунеядство по 209-й статье УК, — это самые конченые пьяницы понимали!
— Все то же самое, Володь, — усевшись на подоконник, Игнат вытащил из пачки папиросу, помял в руках, словно раздумывая, закурить или нет? — Они и то, что в прошлый раз говорили, — забыли. Но!
— Да кури ты! — Встав, следователь чиркнул спичкой. Чуть подумав, закурил сам, за компанию. — Так что — «но»?
— Почти все забыли, но кое-что вспомнили, — выпустив дым в распахнутое окно, хитровато прищурился опер. — В день убийства видели в кустах у старой школы мопед. Точнее, мотовелосипед марки Вэ девятьсот один, темно-серого цвета, без багажника.
— Ну-у, — Алтуфьев покусал губу. — И что с того? Хотя надо бы, конечно, установить владельца. Эх, был бы это мотоцикл — по крайней мере с номером…
— Если из деревни — вполне без номера может быть. Особенно если сборная самоделка.
Потянувшись, Ревякин смачно зевнул, прикрыв рот рукой:
— Ладно! Пойду дела готовить. Если что, я у себя.