— А в личном плане? — следователь как-то ехидно прищурился. Или это просто так показалось?
— Что значит в личном? — покусав губы, переспросил Максим. — Она — учительница, я — ученик… был…
— А на это что скажете? — Владимир Андреевич выложил на стол фотографии. Одну за другой: Лида в купальнике… Сам Максим…
«Это ж тогда, на озере! Но откуда?! Хотя…»
— Если вам плохо, можете водички попить. Вон графин.
— Да нет, не плохо. Это… мы на озере… французским занимались. Лидия Борисовна меня подтягивала.
— В таком вот виде?
— Так ведь на пляже! Не в одежде же сидеть.
Макс не сразу понял, в чем его подозревают, а когда дошло, нервно вскочил со стула:
— Вы что, правда думаете, будто Лиду… Лидию Борисовну я… убил?
— Так. Успокойтесь. Успокойся, я сказал! Сядь!
Следователь самолично налил из графина воды в граненый стакан, подал парню:
— Пей! Вот так, молодец… Давай рассказывай!
— Что рассказывать?
— Все!
Максим и рассказал — все. Все, что они с Женькой давно хотели рассказать, но как-то побаивались. Правда, про напарницу свою Макс не упомянул — к чему? — но все остальное поведал без утайки. И о подозрительных людях, про которых узнали от Иванькова Влада и Смирнова Геньки, тоже.
— Как-как? Геннадий Смирнов? Ага… — торопливо записал следователь.
…В том числе и о Крокотове:
— Правда, мы его так больше и не видели.
— Так, говоришь, Крокотов с почтальоном встречался?