— Да! Он как раз окно закрывал. Рукой мне еще помахал, из-за занавески. Я тоже ему махнул.
— Это точно сторож был?
— А кто же еще?
— А в чем он одет был? А на голове — кепка?
— Да не видел я! Говорю же, он за занавеской стоял, руку только и видно.
— А времени сколько было? Ну, семь утра или, может, девять?
Лешка наморщил нос:
— Да попозже… «Пионерская зорька» уже кончилась. Как кончилась, я и побежал…
Сторож явился ближе к девяти, приехал на мопеде — живенький пожилой дядечка с широким приветливым лицом, в синей безрукавке «Динамо», старых галифе и сандалиях, надетых на синие казенные носки. Мопед у него был хороший, солидный — «Рига».
— Василий Иванович Ромкин? Сторож?
— Я… А в чем дело?
К визиту следователя сторож отнесся спокойно — надо так надо.
— Проходите, пожалуйста. Только у нас не пропадало ничего. Ну, с тех пор как тогда… это… Все ценные вещи — в кабинете заведующего, заперты на замок. Да и ценного-то там — разве что одна «Спидола».
— А в фотокружке? Увеличители, ванночки, глянцеватели?
— Ну, вы нашли ценности! Кому они нужны-то? Разве что пацанве… Пьяницам их не пропить — они же все с инвентарными номерами!
— И все же пойдемте посмотрим.
— Смотрите, чего уж… Вон, по коридору. Сейчас вам отопру.
Пока сторож гремел ключами, Алтуфьев внимательно осмотрел подоконник, окно, шпингалеты. Заметив комочек земли — явно с улицы! — потянул створку на себя, дернул… Она и открылась!
— Да шпингалет тут старый. Все собираюсь поменять, — обернувшись, пояснил Ромкин. — Вот, проходите, смотрите. Все на месте! Да что тут воровать-то?
На узком столе чернели проявительные бачки — для широкоформатной пленки и для обычной, на тридцать пять миллиметров. Напротив стояли увеличители — целых три — и прочие фотопринадлежности: фонари, ванночки, рамки с пинцетами. На полке — проявители-закрепители, три пачки фотобумаги «Унибром» размером восемнадцать на двадцать четыре; два больших глянцевателя виднелись под столом, внизу.