Пожиратели

– Аленка моя, – бормотал он, спускаясь по лестнице. – Сейчас приеду к тебе, ты обрадуешься. Я буду рядом с тобой.

На улице недружелюбно завывал ветер.

Ипсилон может его здесь найти?

Кажется, каждый куст неотрывно следит, докладывая старухе – или кому-то еще? – куда Матвей идет.

– К сожалению, я не знаю ни одной истории, в которой беглецу удалось бы убежать от своего преследователя, – грустно прошептал он.

Оглядевшись по сторонам, мужчина спускается в пропахшее потными телами метро.

Рядом с сестрой можно будет немного успокоиться, потому что она – обычный человек.

И все же это странно. Странно, что он так легко решился на чье-то убийство, стоило паразитам чуть сильнее надавить, а убийце – приласкать. Странно, как легко человек может принять то, что, казалось, было отринуто так давно.

Он хотел принести в жертву живое существо, чтобы спасти себя. Поступали ли так древние люди или их оправдание отличалось особой логикой?

Логикой, отличной от логики современного человека, испугавшегося за свою жизнь.

Не следует ли из цепочки всех оторванных голов, сожженных людей, вспоротых животных, что религиозная сторона жертвоприношений делит свой пьедестал со стороной людского инстинкта самосохранения?

И окажись общество в опасности – во всепожирающей панике и похотливой расчетливости – не было бы принято решение возродить умершие вместе с покрытыми пеплом цивилизациями, и вытащить из памяти ритуалы жертвоприношений?

Неужели мы ушли так далеко от своего прошлого, что его возвращение невозможно?

Матвей хотел бы ответить на это утвердительно, с совершеннейшей уверенностью, если бы совсем недавно извращенно не покусился бы на чужое право жизни.

Что пугает тебя больше, Матвей – лишенные хотя бы относительного понятия милосердия паразиты, или твоя схожесть с ними?

Он вжался в угол между сидением и поручнем, не поднимая глаз с пола.

В поле зрения вместе с испещренным черными полосами половым покрытием то тут, то там попадали чужие ботинки, в какой-то момент превратившиеся в просто мелькающие пятна.

Поезд останавливался, выпуская из себя потоки разноцветных людей, принимая столько же обратно. Отправлялся в точно такой же зияющий трубами и проводами туннель.

Интрига сохранялась – не окажется ли следующая станция песчаным берегом черного моря?

Почему-то в воображении представлялся шторм: волны с силой бьют по песку, взбивая кровавую пену, поднимая брызги вверх. В сером небе мелькают зигзаги молний, раскалываясь пополам.