С лица стекает кровь, она металлическим привкусом застыла во рту. Кровь – сок жизни, она течет в нас горячими и алыми реками, но маковую алость мы видим лишь в ранах.
Зачем крови цвет?
Матвей зарычал и локтем ударил в плечо соперника, повалив на спину.
Жижа превратилась в болото – густое и смердящее – точно такое же, как дыхание обоих мужчин.
Матвей опустил голову Ипсилона под жижу, пока тот, махнув рукой, не попал точно в глаз, заставив вскрикнуть, сползти набок.
Он хотел убежать.
Прикрывшись ладонью, мужчина побежал в сторону, путаясь в ногах, пытаясь уйти от убийцы.
Сил у них было примерно одинаково: Ипсилон привык к погоне и слежке, для него они были составляющей жизни – он все время гнался за собой, тогда как Матвею более привычно было всю жизнь от себя убегать.
Огоньки мигали, навевая мысли и нехорошие предположения о превращении происходящего в представление. Они вспыхивали ярко, как во время цокающей рысцы лошади с вплетенными в гриву перьями и затухали, как после удачного прохождения канатоходца. Где-то впереди они полукруглой полосой собирались в дорожку, очерчивая границу прибрежной волны.
Пару секунд Матвей тупо смотрел на мирное покачивание полосы, пытаясь сообразить. Он искал в голове догадку, словно рылся в ворохе бумажек, надеясь наобум найти подходящую – кажется, следующая точно будет ею.
Вот удача улыбнулась ему, и мужчина резво повернул, сменив несуществующий ориентир спасения на вполне материальный.
Ипсилон бежал рядом, дыханием обжигая шею, отчего сердце бешено подпрыгивало, а мозг кидался в объятия паники.
Матвей втянул голову в плечи, пытаясь, собрав все рядышком, вернуть над собой контроль, в то время как Ипсилон, не сдерживая безумия, с рыком прыгнул на его спину, ударяя в живот. Костлявая рука тянет подбородок Матвея вверх, под хруст собственной шеи предлагая вглядываться в тягучую небесную черноту.
Глубина, усмехнувшись, меняется – с мелью Матвей больно целуется коленками, падает, чувствуя, как хватка на шеи разжимается, и ползет на четвереньках вперед. Под ладонями дно твердое, точно каменное.
Ипсилону везет меньше – покатый берег утягивает на глубину, где поджидают одному Матвею видимые чешуйчатые лапы. Слышно как Ипсилон барахтается, захлебывается жижей.
– Отстань от меня! – чужим голосом хрипит Матвей.
До берега рукой подать.
Мужчина поднимается, бежит вперед. Правый глаз почти не видит, пульсируя жгучей болью.
Матвей пропахивает ногами прибрежный песок, вгрызаясь в него пальцами. Разогнувшись, он из последних сил делает пару шагов и падает.
Позади слышна борьба Ипсилона со стихией, но Матвей не слушает – от погони ведет голову, кровь стучит в висках, как в барабан.