Кайсы уселся на лавку рядом с ней, сбил на затылок свою косматую шапку, сказал устало:
– Все, как я и боялся. Он скоро обернется. Та тварь в живых никого не оставляет, на клочки всех рвет не просто так, а чтобы наверняка. А даже если и не на клочки, то после ее когтей никто не выживет. Такая у нее природа. И он бы умер, если бы не я, если бы не Полозова кровь. Я в рану серебра расплавленного плеснул. – В голосе Кайсы вдруг послышалась растерянность. – Жалко стало мальчишку, ничего другого не придумал. Вот, считай, серебро его от верной смерти и спасло.
– Оно всегда спасает. – Евдокия кивнула.
– От смерти спасло, а от того, что с ним теперь творится, выходит, не спасло, – продолжил Кайсы. – Другой бы на его месте помер, и все дела. А он не помер и теперь вот… оборачивается. Шаман сказал, такое очень редко случается. Оборотничество все больше по крови передается, но даже тогда далеко не всегда проявляется. Много чего случиться должно, чтобы человек в зверя перекидываться начал. А чтобы вот так, от раны, это странно.
– Что с ним теперь будет? – задала Евдокия вопрос, который боялся задать сам Август.
– Думаю, день-два, и он обернется. Кем в итоге станет, в кого превратится, даже шаман мне сказать не смог. Но, если обернется, снова человеком стать уже не сможет. Так и останется зверем. И что в зверином обличье станет делать, каких бед натворит, никто не знает.
– Хорошо. – Евдокия кивнула. Если сказанное ее и напугало, то вида она не подала. Вот такая сильная она была женщина! – Что мы можем для него сделать? Ведь что-то же можем?
– Можем. – Кайсы устало потер глаза, а потом посмотрел на Августа, сказал: – Мне нужен браслет. Любой, хоть Акима Петровича, хоть Федора. У тебя есть?
Вместо ответа Август встал, вышел в кладовку. Этот браслет он не решился забирать с собой на остров, надежно спрятал в доме Евдокии.
– Вот. – Он протянул браслет Кайсы, и тот удовлетворенно кивнул, подошел к Дмитрию, защелкнул на его запястье, сказал озабоченно: – Утром надо будет заклепать, чтобы наверняка.
– И что теперь будет? – спросил Август.
– А то же будет, что и с Федором. Сила останется, зов останется, а обернуться он с браслетом не сможет. Значит, в зверя никогда не превратится, проживет нормальную человеческую жизнь. Ну, почти нормальную. – Он усмехнулся. – Шаман сказал, что с серебром нам повезло, что серебра эти твари боятся как огня, что мальчишка по всем законам должен был от него помереть, да вот каким-то чудом не помер, и теперь есть надежда, что серебро зверя в нем и дальше сдержит.
– Сдержит, – произнесла Евдокия уверенно. – Серебро и не такое сдерживало, нам ли с вами не знать. Ты мне теперь другое скажи, – она посмотрела на Кайсы требовательно, – как эту тварь убить? Шаман знает?
– Знает. – Кайсы кивнул. – Ножом, что у Тайбека был. Нож этот специально для таких случаев и сделан, чтобы им всякую нечисть уничтожать. Вот только, – он замялся, – убивать перевертыша нужно, пока он в волчьей шкуре…
– А меня вот иной вопрос волнует, – сказал Август задумчиво, – как мы эту тварь выследим? Как узнаем, кто он в человечьем обличье?
– Как-нибудь выследим. – Кайсы достал свой нож, повертел в пальцах, проверяя баланс. – Сдается мне, девчонка нам в этом деле сможет поспособствовать. Это кто-то из тех, кто живет на Стражевом Камне, а она глазастая и внимательная. Поговорите с ней. Только не откладывайте, у меня уже руки чешутся твари этой зубастой брюхо вспороть. – Нож сорвался с его ладони, словно живой, вонзился в притолоку.
Евдокия посмотрела на него с укоризной, велела:
– Мальчика в кровать перенесите. Что он у вас на полу валяется!
– Перенеси, Август. – Кайсы выдернул нож, сунул обратно в ножны. – А я прогуляюсь, кое-какие свои соображения проверю.
– Какие такие соображения? – насторожился Август.