Одной из самых удивительных вещей в экспедиции, на мой взгляд, был тот факт, что руководители, судя по всему, знали о ее цели неизмеримо больше рядовых участников. И все же мы трое были вполне довольны тем, что следовали за ними, используя свои познания и навыки и не задаваясь серьезными вопросами, которые занимали сложные умы Скарсдейла и Ван Дамма. Я знал, что они, конечно, расскажут нам все, когда будут готовы, но это доказывало высокую степень доверия к ним со стороны таких высококвалифицированных специалистов, как Холден и Прескотт. Я провел час в подобных размышлениях после полуночного дежурства, и моим последним видением перед сном был Ван Дамм, протирающий свои очки в веселом свете лампы.
К шести утра мы позавтракали и упаковали вещи, а вскоре после этого отправились в путь. Ночью никто из часовых не видел ничего подозрительного; тем не менее, Скарсдейл велел Холдену и Прескотту, катившим тележку, установить пулемет на треногу и подготовить его к немедленному использованию. Профессор также приказал всем нам, в дополнение к имеющемуся оружию, носить с собой ракетницы. Речь шла не столько о сигнализации — в конце концов, для этого у нас была радиосвязь, — сколько об освещении объектов, которые нам понадобилось бы рассмотреть и исследовать.
Несколькими днями ранее мы уже пробовали стрелять из ракетниц в надежде оценить высоту и протяженность свода гигантской пещерной системы. Но ракеты, эффектно освещавшие облачные дали, оказались на удивление непригодными для этой цели. Выпущенные в «небо», они уходили вверх на сотни футов и после взрыва горели слабым свечением под слоями туманного пара, который скрывал от нас потолок пещеры и создавал иллюзию небосвода. Однако по мере приближения к земле их свет казался ослепительным в сравнении с тусклым освещением, ставшим для нас привычным. Для обнаружения наземных целей они были бы несравненно полезней. Я, конечно, ворчал про себя, будучи вынужден носить громоздкую и тяжелую ракетницу, но позднее осознал ее полезность, а однажды эта ракетница даже спасла мне жизнь.
Вскоре после того, как мы начали дневной переход, туннель сделался уже — теперь он был шириной около тридцати футов — а затем начал разделяться на ответвляющиеся туннели и коридоры. Когда мы впервые за все путешествие натолкнулись на развилку, Скарсдейл решил вопрос довольно просто. Он выбрал самый большой туннель, идущий на север, по которому дул теплый ветер. За главным туннелем, как назвал его Ван Дамм, стояла цель, и этим принципом мы руководствовались и в дальнейшем.
Тщательно продуманные Скарсдейлом меры предосторожности должны были облегчить нам поиск обратного пути из лабиринта, где мы сейчас пробирались. В дополнение к простым стрелкам на стенах и полу туннеля, нарисованным мелом и напоминавшим мне о детских играх, в особенно сложных и замысловатых местах пересечения туннелей с помощью присосок были закреплены маленькие металлические диски. Это были миниатюрные радиомаяки, разработанные Холденом и Прескоттом, и наши рации могли быть настроены на их частоту.
— Если только что-нибудь не поймет их предназначение и не удалит их, пока нас здесь не будет, — мрачно заметил Ван Дамм.
На меня произвел известное впечатление тот факт, что он сказал именно «что-нибудь», а не «кто-нибудь», но развивать эту мысль не стоило. Я вновь задался вопросом, было ли странное существо, замеченное Холденом, ответственно за гибель карлика Залора, убитого таким уникальным и жутким способом. И, исходя из этого, имели ли подобные существа — я не верил, что в огромном подземном комплексе могло обитать лишь одно, и предполагал, что должны быть и другие — какое-то отношение к людям, которые в глубокой древности бальзамировали в сосудах странных насекомоподобных созданий.
В течение часа мы шли немного в гору, не видя и не слыша ничего необычного; пульсации теперь стали намного отчетливее и, казалось, вибрировала сама почва, по которой мы продвигались. Затем вокруг определенно начало светлеть, что представляло собой поистине фантастическую перемену. Полагаю, первым заметил это Ван Дамм, но он по обыкновению держал свои наблюдения при себе и почти полчаса мысленно проверял их. И действительно, процесс изменений был настолько неуловимым и тонким, что пол, стены и отдаленная перспектива коридора, по которому мы шли, запечатлевались на наших сетчатках незаметно, деталь за деталью; лишь спустя долгие минуты мы осознали, что наше окружение как бы «проявляло» само себя, словно фотобумага в проявочном растворе.
В быстро усиливающемся свете я увидел, что лицо Холдена превратилось в удивленную маску; да и все мы будто возрождались после нескольких месяцев в полумраке. На самом деле я полагал, что мы пробыли под землей около двух недель; но здесь день мог показаться месяцем из-за слабого свечения искусственного неба и меняющихся узоров вечно тлеющей дымки сумерек, заменявших в этом месте солнечный свет.
Скарсдейл и Ван Дамм обменялись торжествующими взглядами, и я понял, что этого-то они и ожидали с самого начала. Центральная идея всей экспедиции, вероятно, известная только им, наконец-то оживала на их глазах, и листы пыльных пергаментов, изрядно потрепанные машинописные страницы и заполненные невразумительными вычислениями записные книжки превращались в явь.
— Тронные таблицы не обманули, профессор, — пробормотал Ван Дамм, и на худое лицо ученого лег отсвет странных мечтаний. — Позвольте мне поздравить вас, сэр.
Он порывисто шагнул вперед и начал пожимать руку Скарсдейла.
Грузный профессор заморгал в усиливающемся свечении стен туннеля. Он явно был тронут. Я отошел в сторону, предоставив им наслаждаться моментом тихой победы. Остальные почувствовали, что вот-вот произойдет нечто важное, и, словно повинуясь общему настроению, также отошли на почтительное расстояние.
Ван Дамм и профессор простояли вместе следующие десять минут, сверяясь со своими блокнотами и таблицами с пометками, прежде чем присоединиться к нам.
— Очень скоро мы все вам объясним, джентльмены, — решительно сказал Скарсдейл. — Должен сказать, вы все были терпеливы и чрезвычайно снисходительны. Я считаю — уверен, мой коллега это подтвердит — что мы приближаемся к нашей цели, к концу нашего эпического путешествия, которому, я убежден, суждено войти в историю эпохальных исследований первой половины двадцатого века. Я говорю это без самомнения или неоправданной помпезности и не ставлю это себе в заслугу. Я ничего бы не добился без неустанных усилий каждого из вас, и я хотел бы поблагодарить вас здесь и сейчас за все, что вы сделали и сделаете, прежде чем наша задача будет доведена до успешного завершения.
Для профессора это была длинная речь. Было видно, что он разволновался; на мгновение он сделал паузу, его лицо раскраснелось, и свет, падающий на его сильные черты, отбросил тени на бороду. Сейчас он больше, чем когда-либо, походил на гравированное изображение какого-то древнего бога или, возможно, воина-викинга с дальнего Севера.
— Для меня это честь и удовольствие, мой дорогой Скарсдейл, — неловко сказал Ван Дамм от имени всех нас.
— Ну что ж, — сказал профессор, возвращаясь к своей прежней манере. — Двинемся дальше. Но сначала — предосторожность, основанная на здравом смысле.
Он подошел к тележке и стал с кряхтением рыться в багаже. Вскоре он извлек запечатанный пакет из холстины, вскрыл его и раздал нам всем содержимое. Я обнаружил, что сжимаю в руках пару снегозащитных очков с толстыми тонированными стеклами и тяжелыми эластичными ремешками.
— Да, любопытный предмет, — заметил профессор. — Вы, возможно, спрашивали себя, зачем мы их захватили. Вы вот-вот узнаете. Теорий у меня много, но я не могу предугадать, насколько усилится этот свет.
ebooksa