— Ну, — то ли вопросил то ли подтвердил братец, печенкой чуя подвох.
— Так вот, если ты до сих пор не в курсе, этикет, это когда ты думаешь «хоть бы он заткнулся», но говоришь «я благодарен за твое мнение».
— Ты хочешь сказать, что сейчас очень благодарен за мое ценное мнение? — понятливо уточнил Клим.
— Ты не представляешь, насколько. Мне даже тебя за него одарить хочется. Троекратно.
Я не смогла сдержать смешок, а младший, видя, такую мою реакцию, воспрянул духом и заявил:
— Вот видишь, полдела уже сделано. Шенни я уговорил. Теперь черед за тобой. А пока ты думаешь, милый братец, и морщишь свой лоб, я провожу Шен, как ты и просил, — с этими словами он стремительно подошел ближе и, сграбастав мой локоть, буквально потащил к выходу.
Я лишь успела услышать задумчивое Зака:
— Да уж, идея попросить проводить Шен была не самой удачной.
Все же, как не стремительно буксировал меня из аудитории Клим, но я успела схватить сумку с талмудом и букет. И теперь, активно перебирая ногами, я прижимала к груди цветы, и судорожно поправляла на плече лямку сумки, выразительно пыхтя.
— Куда мы так торопимся?
— На свидание, — ничтоже сумняшеся ответил Клим.
Я озадачилась. Причем настолько, что моя буксировка из разряда «тяжелая» перешла в категорию «невыполнимый подвиг». Спутнику пришлось ослабить хват и пояснить «обузе»:
— Ну что ту непонятного? У меня свидание наклевывается, а тебя надо проводить.
Я уже давно была не маленькая девочка. Вернее не так. Ужа давно не маленькая и после трех лет брака точно не девочка. Поэтому среди беда дня была в состоянии сама добраться до верфей. Оттого молча смерила Клима взглядом.
— Сейчас же перестань!
— Ну, я и слова не сказала, — пожала плечами.
— У тебя слишком выразительное молчаливое мнение, — сдался этот проныра.
Я же озвучила очевидное:
— Если ты так торопишься, я могу сама добраться до дома.
— Ага, сейчас же три раза. Если Зак сказал тебя проводить, значит провожу. Это не обсуждается, — упрямо заверил школяр, а потом, видя что я все еще стою и никак не способствую ускоренной транспортировке своего бренного тела, добавил: — Ех, Шенн, я тебе, между прочим, душу изливаю, в сокровенном признаюсь, в свидании, а ты… Ты страшная эгоистка!