РазNообразный Наполеон

В 1816 году два ремесленника из Бове были арестованы за то, что хотели назвать своих сыновей именами Поль-Жозеф-Наполеон и Луи-Анри-Наполеон. В 1819-м некий печатник Манжен в Нанте чуть было не лишился и работы, и свободы из-за желания дать новорожденному сыну имя Наполеона.

Дети? В ту войну им играть не разрешают. Они придумывают. Изображают солдат Древнего Рима, а потом… выбирают короля. Вы же помните титул сына Наполеона? Дети!

Для них делают специальные сладости. В 1817-м арестовывают кондитера – продавал шоколадные фигурки императора.

Хотя кондитер, скорее всего, еще и вел себя вызывающе. Ведь в «экономику» Бурбоны практически не вмешивались. Есть спрос – будет и предложение. Необыкновенной популярностью пользуются «табакерки с секретом» – портрет Наполеона либо на обратной стороне крышки, либо спрятан в двойном дне. Особый смысл – император «в основе всего».

Ликер «Ватерлоо» и одеколон «Вода герцога Рейхштадтского» продаются, ликер «Эликсир Святой Елены» в Лионе полиция запретила. Изъять, запретить – можно, но что делать с настроениями?

Да, поклоняться Наполеону во времена Реставрации опасно, но очень многие не боятся. У них ведь отняли не только императора. Их изгнали из армии, прежнего почета нет и в помине. Тех, кто побывал под Москвой или Ваграмом, трудно испугать. У них есть свои праздники, и они их отмечают. 15 августа – день рождения императора. 2 декабря – день коронации. Есть и те, кто вспоминает о Наполеоне каждый день.

Вот они, в парижском кафе «Ламблен» в Пале-Рояле. Армейские усы, длинный потертый редингот, трость, сапоги, высокая шляпа с широкими полями. В бутоньерке – красная лента. Разговаривают о былом и не только. Очень даже «не только».

Таких отставников, собирающихся в кафе и трактирах, во Франции полно. Готовые заговорщики! А многие из них и были настоящими заговорщиками.

В полиции они числились как «политически неблагонадежные», находились под наблюдением.

Есть и те, кого называют «цветочными бонапартистами». В заговорах они, может, и не участвуют, но отношение – демонстрируют. Фиалки и красные гвоздики считаются «цветами Наполеона». Увидите человека с прикрепленной к шляпе гвоздикой, знайте: он в любой момент готов крикнуть «Vive l’Empereur!».

Сотни тысяч людей! Они ждут возвращения Орла или прихода Орленка. 7 июля 1821 года правительственная газета Journal de Dйbats сообщает о смерти Наполеона на Святой Елене…

Префект Верхней Марны доносил, что жители деревень и маленьких городков утверждают, будто новость о смерти Наполеона, появившаяся в газетах, сфабрикована его врагами.

«…Никто не убедит его в том, что император умер; он уверен в том, что Наполеон томится в плену по милости англичан». Так пишет Бальзак о старом солдате в своем «Сельском враче». Пишет о тех, кто станет первосвященниками нового культа. О живых носителях легенды. Той, которую назовут «золотой». Сам Бальзак станет одним из ее создателей. А Шатобриан успеет приложить руку к созданию и «черной», и «золотой». Такое случалось во Франции, особенно в период Реставрации (1815–1830).

Для «больших» легенд – время наиважнейшее. Особенно для «черной». Всерьез «очернительством» Наполеона ее адепты смогли заняться только после возвращения Бурбонов во Францию. Да и то император своими «Ста днями» сильно повлиял на процесс «формирования и развития». Но она появилась, иначе просто не могло быть.

Все началось с многочисленных памфлетов. Жанра, в котором прямолинейность всегда ценилась больше, чем изысканность. «Узурпатор», «убийца» – весь стандартный набор. Немного абсурда. Про итальянскую армию, целиком состоявшую из уголовников. Про «несостоявшийся» брак с дочерью Людовика XVI, ради которого он был готов вернуть во Францию Бурбонов… И Антихрист, разумеется. Франция ведь по-прежнему страна крестьянская, крестьянам нравятся истории про Антихриста. Во Франции они, конечно, не поверили в них с той же легкостью, как их собратья по социальному статусу в России, однако – работало.

Одного Антихриста мало. Французы ведь «развращены» Просвещением и Революцией. Требовалось и что-то более изысканное. Люди нашлись.

Жан де Лакретель, историк и публицист, которого, кстати, сам Наполеон сделал академиком в 1811-м. Во времена Революции был «умеренным», при Империи – просто профессором истории, в 1814-м стал преданным сторонником Людовика XVIII. Последовал за королем в Гент во время «Ста дней».

В первые годы Реставрации Лакретель много писал о Наполеоне. Создал классический «антимиф», в самом прямом смысле слова. Можно сказать – вывернул наизнанку традиционные одежды. И военный Наполеон, дескать, совсем не такой талантливый, каким его считают, как правителю ему «недоставало блеска», а деятельность его была «бесцельной». В целом довольно умеренно, но Лакретель – один из первых историков, занявшихся «антимифом».

…В какой-то момент это станет «классикой жанра». Бывшие соратники Наполеона, подчас довольно близкие к нему люди, начнут активно «очернять» императора. Первопроходец здесь – аббат де Прадт, родственник любимца Наполеона, Дюрока. Император возвысил аббата, даже сделал его посланником в Варшаве. С миссией де Прадт справлялся плохо, его отозвали, и он превратился в лютого врага Наполеона.

В 1815-м де Прадт написал мемуары, пользовавшиеся большой популярностью. Откровения сильно обиженного человека. «Его гений одновременно годился и для мировых подмостков, и для сцены балагана; он носил королевскую мантию, накинутую на костюм Арлекина… Изощренный софист, способный кардинально менять позицию, он был сделан совсем из другого теста, чем обычные люди». Хоть это признал…