Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы

Голубь. Скучно? Это полезно, поскучай.

Катя. Да и вам там в гостинице тоже, наверное, скучно без меня.

Голубь. А почему же это мне должно быть без вас скучно, позвольте спросить? Во-первых, я, как уже доложил вам, по музеям и театрам хожу, во-вторых, с приятелями гуляю, денежки прокучиваю, в-третьих, приду к себе вечером в номер, радио заведу – пожалуйста! (Помолчав.) Скучно, Катенька, да еще как скучно! Был бродяга, да весь вышел! Ну, положим, весь не весь, а посидеть в семейном доме хочется, ноги в тепле погреть. Ну, за что я так тебя люблю, а?

Катя. Давно знаете, привыкли.

Голубь. Привык? Нет. Странная ты женщина – и ничего в тебе такого особенного, и не глупей тебя есть, и добрей бывают, и вообще – кто ты мне теперь? Никто! А вот ведь хожу не к кому-нибудь другому, а к тебе.

Катя молча гладит его по голове.

(Вскочив.) Ну, ну, ты и правда. Рано меня еще жалеть.

Катя. Ох и нескладный вы человек, дядя Коля!

Голубь. Ты больно складная. Себя пожалей.

Катя. Переезжайте все-таки, а?

Голубь (помолчав). Алешка-то не пишет нам с тобой! Третий месяц, а?

Катя молчит.

А то, может, написал тебе, а ты от меня скрываешь?

Катя. Вечные у вас фантазии, дядя Коля.

Голубь. Да уж каюсь, фантазер я стал.

Пауза.

Ты мне только раз по секрету скажи: Алексея-то вспоминаешь, хоть иногда?

Катя. Ведь знаете. Зачем спрашиваете?

Голубь. И спросить ее нельзя.

Катя. Мне трудно об этом говорить.