Харитонов. Конечно, господин капитан.
Розенберг. Подойдите сюда поближе. (Закрывая удостоверение одной рукой, оставляя только карточку.) Это лицо вам знакомо?
Харитонов. Николай!
Розенберг. Я вижу, знакомо. (Открывая все удостоверение.) Здесь, на этой дырке, доктор, ваши сожаления кончились. Вы можете быть довольны. Ваш сын уже не в армии. Правда, я лично не видел, но я в этом уверен. Можете уже не сожалеть.
Харитонов молчит.
Ну как, вы рады этому, доктор?
Вернер. Розенберг!
Розенберг (поворачиваясь к нему, холодно). Да? Одну минуту терпения. Значит, вы рады этому, господин доктор? (Резко.) Да или нет?
Харитонов (сдавленным голосом). Да, рад.
Розенберг (Вернеру). Ну вот видите, Вернер, доктор рад. И мы с вами сомневались в нем совершенно напрасно. Вы можете идти, доктор. Мне все ясно. Спасибо за откровенность. Вы поистине преданный человек. Это очень редко в вашей стране и тем более приятно.
Харитонов выходит.
Вернер. Зачем вся эта комедия? Если нужно расстрелять – расстреливайте или скажите мне, если вы сами неврастеник и не умеете. Но то, что вы делаете, – это не солдатская работа.
Розенберг. У вас устарелые взгляды, Вернер. Изучение нравов входит в наши обязанности.
Вернер. Вы мне осточертели с вашим изучением нравов. Я завтра же попрошусь в полк, чтобы больше не видеть вас с вашим изучением нравов. Я буду убивать этих русских, будь они прокляты, но без ваших идиотских предварительных разговоров, которые мне надоели.
Розенберг. Вы не будете пить чай?
Вернер. Нет. (Выходит.)
Харитонов входит и бессильно прислоняется к притолоке. Входит Мария Николаевна с самоваром.
Харитонов (тихо). Маша! Послушай, Маша!
Мария Николаевна. Что тебе?
Харитонов. Я хочу тебе сказать…