Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы

Оля. Чтоб кончилась война.

Савельев. Это ясно! Я не об этом. Чего вам больше всего хочется потом, после войны, для себя самой?

Оля. Не знаю.

Савельев. А я знаю. Мне хочется… У меня на фронте есть сирота, воспитанник, Ваня… Он еще приедет сюда, вы его увидите. Он за войну все потерял и слишком много видел. Но я ему недавно подарил венгерскую кавалерийскую трубу, и он неделю был совершенно счастлив. Вот и мне хочется, чтобы после войны…

Оля. Вам подарили венгерскую трубу?

Савельев. Почти так. Во всяком случае, чтобы я встал утром и был счастлив только оттого, что светит солнце, что небо синее, а трава зеленая. Понимаете?

Оля. Понимаю только одно, что вам сегодня грустно.

Савельев. Мне?

Оля. Не делайте веселых глаз. Сама умею. Да, вам. Но вы не грустите. Когда вы вернетесь с войны, я вам куплю большую серебряную трубу с кистями.

Пауза.

Нет, правда, не грустите. (Протягивая руку.) До завтра. Вы утром выйдете на улицу, и я вам обещаю: небо будет синее, а трава зеленая.

Савельев. К сожалению, это не в вашей власти. Но все равно спасибо. (Целует ей руку.)

Оля (шепотом). И спросите вашего Васю, что с ним? Когда он играл на рояле, у него были слезы. Я видела. (Громко.) До свидания, Васенька. (Уходит.)

Савельев. Ну, я ладно, а ты что?

Вася. Ничего, Дмитрий Иванович. Разрешите мне идти?

Савельев. Не разрешу. Что, тебя в театре твоем плохо встретили?

Вася. Наоборот.

Савельев. А ну, садись, и давай как перед богом.

Вася (садится и снова вскакивает). Не могу сидеть. Понимаете – хорошо играют. Хорошо. Петька Свешников, которому я до войны дублировать должен был, так Счастливцева в «Лесе» Играет, так играет!

Савельев. Как тебе не сыграть, что ли?