— Да вы в своем уме⁈ За Ричарда Львиное Сердце заплатили меньше!
Бросаю на него жесткий взгляд, мол не забывайся, и тот сразу меняет тон.
— Я прошу прощения, но вы же понимаете, что цифра огромна и для Ордена неподъемна.
На это я развожу руками.
— Что ж, значит, преподобный Герман Буксгевден закончит свои дни в тюрьме, и весь мир узнает о том, как святой престол и Тевтонский орден ценят своих прелатов.
Все еще не веря услышанному, послы лихорадочно обдумывают, чтобы предпринять, а я продолжаю издеваться.
— А ведь господин епископ сражался за веру на границе католического мира! Разве он не заслуживает немножечко щедрости от власть предержащих⁈
Первым пришел в себя ганзеец. Почувствовав иронию в моем голосе, он понял, что им предлагают поторговаться.
Его круглое лицо изобразило умильную улыбку.
— Есть ли у нас какие-либо варианты, чтобы снизить сумму?
Несколько долгих секунд изображаю глубокую задумчивость, а потом выдаю.
— Ну я же не изверг какой, чтобы мучить уважаемого человека! Вот если бы, к примеру, Ливонское ландмейстерство разрешило купцам моего товарищества беспошлинный проезд в Ревель через земли Ордена и Дерптского епископства, тогда возможно цена могла бы быть другой.
Рыцарь фон Босвейл сразу категорически мотнул головой, но Виттенберг аккуратно придержал того за руку и впился в меня взглядом.
— На сколько?
«Торгаш, есть торгаш!» — Усмехаюсь про себя и бросаю «пробный шар».
— Ну, скажем вдвое!
Почувствовав жилу, ганзеец тут же переходит в атаку.
— Втрое!
С улыбкой отрицательно качаю указательным пальцем.
— Не так! Сначала вы привезете мне согласие ваших хозяев, а потом мы уже обсудим скидку. Без этого наш разговор не имеет смысла.