Всадник летит с лошади в снег. Атака практически останавливается, а над головой у меня раздается крик Куранбасы.
— За мной!
Степная сабля вылетела из ножен, и половец, не оглядываясь, бросился вперед. Следом за ним, не подводя веру своего командира, сорвался взвод алебардщиков.
— Твеерь! — Разом взорвали ночь сотни луженых глоток.
Две стенки столкнулись друг с другом, и тяжелые лезвия алебард закрутились, как жернова чудовищного молоха. Укол, замах, удар!
Штурмовой взвод работает, как на плацу против соломенных чучел, и эта убойная слаженность приводит горожане в ужас. Тела валятся как снопы, и видно, что им не устоять. Их командир, как и десяток окольчуженных кнехтов полегли еще от арбалетных болтов, а остальные все пятятся и пятятся.
И вот уже над скученной толпой пронеся панический вопль.
— Lauft um Euer Leben!
Тут даже немецкого знать не надо, чтобы понять — нас бросили, спасайся кто может! Этот вопль стал последней каплей, сломавшей дух сопротивления, и горожане, бросая оружие, кинулись бежать.
Куранбаса рванулся было в вдогонку, но я остановил его. Не хватало еще угодить в засаду.
Горожане сбежали, а мы, не спеша, идем вслед за ними. Нас уже догнали основные силы, и примчался гонец от Эрика. Теперь у меня прояснилась вся картина. Я веду пять рот по главной улице, датчанин идет по соседней с таким же количеством. За нами пламя пожара и раздирающий ноздри запах гари, впереди темнота улиц и стелящийся дым. Где-то там предворотная площадь старого города.
Взвод стрелков идет впереди, шагах в ста, прощупывая обстановку. Вот он вдруг останавливается и начинает отходить. Подтягиваемся ближе, и теперь я вижу, что улицу перекрывает баррикада, и с нее по моим стрелкам летят арбалетные болты.
Прячась за домами, стрелки хаотично отвечают, но положение наше крайне невыгодно. Отсвет пожара за нашими спинами, и мы как на ладони, тогда как защитники баррикады в темноте.
Останавливаю колонну, и идущий следом Ванька Соболь тут же подскакивает ко мне.
— Дозволь, консул, я их оттуда выбью! Счас враз щиты сколотим и сметем этот заслон, только скажи!
«Вот о чем я и говорил, — мелькнула у меня мысль, пока я глядел на разгоряченное лицо ротного, — азарт берет верх над осторожностью».
— Не торопись. — Остужаю его пыл. — Вы туда полезете, а вам на голову горящая смола польется, а потом вдруг вылазка.
— Отобьемся! — Не сдается Ванька, и я жестко ставлю его на место.
— Остынь, я сказал! Отбиться может и отобьешься, а сколько своих бойцов положишь, подумал⁈
Тот оторопело таращится на меня, а я подстегиваю его к рациональному действию.