Наставники Лавкрафта ,

Вот, видите? Вы можете поклясться, что на самом деле наблюдали, как я запечатал коробку, – на случай, если нечто подобное произойдет вновь. Сургуч крепит бечевку к крышке, и ее уже нельзя отнять от коробки, даже палец невозможно просунуть. Вы, должно быть, вполне удовлетворены этим обстоятельством, не так ли? Конечно. Кроме того, мне следует запереть шкаф и впредь носить ключ в кармане.

Теперь мы можем взять фонарь и подняться наверх. Знаете что? Я очень склонен согласиться с вашим предположением, что ветер пригнал череп к дому. Итак, я пойду впереди, так как мне хорошо знакомы эти ступени, а вы держите фонарь поближе к моим ногам, пока мы поднимаемся. Как сильно воет и свистит ветер! Вы почувствовали песок под вашими сапогами на полу, когда мы проходили через прихожую?

Да-да, эта дверь ведет в лучшую спальню. Держите фонарь прямо, пожалуйста. Встаньте вот сюда, у изголовья кровати. Я оставил шкаф открытым, когда забирал коробку. Удивительно, что едва уловимый запах женского гардероба витает в старом стенном шкафу уже долгие годы. Вот та самая полка. Итак, вы заметили, как я поставил туда коробку, а теперь вы видите, как я повернул ключ и положил его к себе в карман. Дело сделано!

Доброй ночи. Вам достаточно удобно здесь? Это трудно назвать комнатой, но я смею утверждать, что здесь вы уснете сегодня ночью гораздо легче и спать будете лучше, чем наверху. Если вам понадобится что-либо, просто крикните, – нас отделяет лишь оштукатуренная перегородка. Почему-то с этой стороны дома ветер значительно слабее. Джин на столе, на случай, если вы захотите пропустить стаканчик на ночь. Нет? Ну, как вам будет угодно. Еще раз желаю доброй ночи, и пусть во сне к вам не придет кричащий череп, если это только возможно.

Следующая заметка, датированная 23 ноября 1906 года, появилась в газете «Пенраддон Ньюз»:

Загадочная смерть отставного капитана

Жители деревни Тредкомб весьма встревожены таинственной смертью капитана Чарльза Брэддока, в связи с чем циркулируют всевозможные невероятные истории относительно обстоятельств его гибели, которые, безусловно, кажутся трудно объяснимыми. Отставной капитан, который в свое время успешно управлял самыми большими и быстрыми лайнерами, принадлежавшими одной из основных трансатлантических судоходных компаний, был найден мертвым во вторник утром в собственной постели, в своем доме, расположенном в четверти мили от деревни. Обследование, тут же проведенное местным практикующим врачом, раскрыло страшные обстоятельства его гибели. Скончавшийся был укушен за горло человеком, совершившим нападение, с такой поразительной силой, что оказалась раздавленной трахея. Это и стало причиной смерти. Следы от зубов обеих челюстей на коже были так отчетливо видны, что их можно было сосчитать. Очевидно, что виновный в совершении преступления лишен двух нижних резцов. Мы выражаем надежду, что эта характерная черта поможет установить личность убийцы, который, вероятно, является опасным маньяком в бегах. Говорят, что покойный, несмотря на свои шестьдесят пять с лишним лет, был бодрым мужчиной значительной физической силы, однако примечательно, что никаких следов борьбы в комнате выявлено не было. Не установлено также, как убийца проник в дом. Особое указание было направлено во все психиатрические больницы Соединенного Королевства, но на текущий момент никакой информации относительно побега кого-либо из опасных пациентов не поступало.

Коллегия присяжных при коронере вынесла довольно необычный вердикт о том, что смерть капитана Брэддока наступила «от воздействия рук или зубов неизвестного человека». Согласно имеющимся сообщениям, местный хирург в частном порядке выразил убеждение, что маньяком является особа женского пола. Подобную точку зрения он приводит из-за малого размера челюстей, следы которых, благодаря отметинам от зубов, видны отчетливо. Вся история окутана тайной. Капитан Брэддок был вдовцом и жил один. Детей после себя он не оставил.

ОТ АВТОРА

Исследователи преданий о призраках и домах с приведениями найдут обоснование вышеизложенному рассказу в легендах о черепе, который и по сей день хранится в фермерском доме, именуемом Беттискомб Мэнор, в деревушке Беттискомб, расположенной на побережье в западной части графства Дорсет.

Перевод Романа Танасейчука

Поскольку кровь есть жизнь

Мы ужинали на закате, расположившись на отрытой площадке на вершине старой башни цитадели. Устроились мы там не случайно: в разгар жаркого лета здесь всегда прохладнее, к тому же в дальнем ее углу установлен очаг. Согласитесь, находиться рядом с кухней куда удобнее, чем таскать блюда вниз по лестнице – местами разбитой и выщербленной от времени. Крепость эта одна из тех, что император Карл V выстроил на западном побережье Калабрии в начале шестнадцатого столетия – для защиты берегов от пиратов-берберов в ту пору, когда Франциск I объединился с неверными против Императора и Святой Церкви. Большинство из укреплений давно превратились в руины, но башня, что принадлежит мне, – одна из немногих еще уцелевших и к тому же самая большая. Я приобрел ее десять лет назад. Как это мне удалось и почему с тех пор каждый год изрядную часть времени я провожу в ее стенах, к повествованию нашему не относится.

Цитадель эта расположена в одной из самых уединенных местностей южной Италии, на самом краю причудливо изогнутой скалистой гряды, образующей небольшую, но совершенно безопасную естественную гавань на южной оконечности залива Поликастро, чуть севернее мыса Скали, где, согласно местному преданию, родился Иуда Искариот. Она одиноко высится на этой изогнутой каменной шпоре – почти на десяток километров в округе не найдется обитаемого дома.

Когда я отправляюсь туда, меня обычно сопровождают двое матросов, один из которых, кстати, прекрасно готовит. В мое отсутствие всем в цитадели распоряжается персонаж, сильно смахивающий на гнома. Прежде он подвизался в каменоломне – добывал камень, но уж много лет тому назад прибился ко мне.

В летнем моем уединении меня нередко навещает мой друг. Он – художник. По происхождению скандинав, но в силу обстоятельств – космополит.

Мы ужинали на закате. Это было красиво: солнечный свет постепенно тускнел, временами вдруг вспыхивая и раскрашивая густым фиолетом горную цепь, обрамляющую залив на востоке, все выше громоздившую скалы к югу. Было еще жарко, потому мы перебрались в угол площадки, обращенный к побережью, ожидая, когда вечерний бриз потянет прохладой с ближних холмов. Свет небес окончательно погас, сумерки сгустились, и только желтая полоса света от лампы пробивалась из приоткрытой двери в кухню, где слуги гремели посудой.

Затем над гребнем мыса внезапно взошла луна, и сумрак разом рассеялся: блеск ночного светила разом залил нашу площадку, высветил каждый камень скалистой гряды, травяной склон недальнего холма, скользнул ниже, озарив пространство всего берега до недвижной глади черной воды.

Мой друг закурил трубку и сел, устремив взгляд в какую-то точку на склоне холма. Я знал, куда он смотрит, но не был уверен, что он способен разглядеть там что-то. Я-то хорошо знал, что там. Гость долго смотрел так, и стало понятно, что увиденное его заинтересовало. Но прошло довольно много времени, прежде чем он заговорил. Будучи художником, он доверял своим глазам, как лев уверен в своей силе, а олень – в быстроте собственных ног. Разумеется, его не может не смутить, если то, что он видит, не согласуется с тем, что он должен увидеть.

– Странно, – произнес он наконец. – Вы видите вон тот маленький холмик? Возле обломка скалы… сюда, к нам ближе?