Надзирательница смирилась, с тяжёлым вздохом протянула мне бумаги, по которым я могла вывести заключённого на строго определённый срок. Я расписалась. Оставалось дождаться.
Нависло молчание. Из моего получасового визита у меня ещё было где-то минут пятнадцать, этого хватит.
Из-под дверей каземата потянулась лёгкая сиреневая дымка: могу возвращаться.
Я коротко кивнула старухе и вновь направилась к своему старому знакомому.
За короткое время моего отсутствия камеры успели преобразиться. К зловонию формалина и трупному запаху добавился свежий аромат крови, сломанные решётки, разбитые стены и разбросанные повсюду тела. В центре коридора на корточках, во всё той же смирительной рубашке, чьи рукава мешками обвисли у костлявых локтей, сидел Молоха. Его густая шевелюра спуталась ещё больше, и теперь и без того вечно сальные волосы сдобрились свежими соками чужих жизней.
Он улыбался и курил, как всегда в прежние времена. Нет. Он никого не убил, заключённые всё сделали за него. Обычное коллективное самоубийство в приступе дикой ненависти.
— Ты доволен?
— Теперь здесь пролито достаточно гнева?
— Более чем. Что они увидели?
Снова короткий смешок. Затяжка.
— Ты правда хочешь это знать?
Я покосилась на кровавое месиво и отвела взгляд.
— Пожалуй, воздержусь. Есть работа. Ты свободен, пока будешь её выполнять.
Молоха оживился, удивлённо склонил голову.
— Это же чем я провинился, что меня выгоняют из столь прекрасного места?
— Ты не расслышал? Ты сможешь стать собой, — медленно повторила я. — Снова, пусть на короткий срок.
У него буквально отвисла челюсть. Недокуренная сигарета затерялась меж обломков камер. Безмолвная реакция была лучше всяких слов.
— Занавес могут поднять, — продолжала я. — Твоё дело — быть с теми, кто это затеял и докладывать обо всём. Сами мы к ним подобраться не можем. Будь нашими глазами и ушами. Ни во что не вмешивайся, просто будь собой прежним, ты ведь истосковался по этому.
Сказав так, я подошла к своему другу и помогла ему скинуть рубаху. Стоило путам окончательно спасть, как место человеческой фигуры занял высокий старый чёрный пёс. Он вытянулся, разминая кости, потянулся, посмотрел на меня бесконечно преданными и благодарными зелёными глазами. Я извлекла из походной сумки небольшой флакончик, откупорила пробку, легко встряхнув.
Помещение затянуло алой дымкой, послышался звук кипящей жижи, журчание: ещё не успевшая застыть кровь принялась стягиваться, наполняя собой сосуд. Гнев людских душ был добыт успешно, так можно и доложить. Надеюсь, сестра будет довольна. Я слегка превысила свои полномочия и предприняла шаг, выходящий за рамки дозволенного, в чём каюсь.
ebooksa