Пляска Бледных

Ему нравилось видеть, как она плачет, как отчаянно вздрагивает в попытках поймать хоть капельку воздуха. Почти теряет сознание.

Он замер, снова затаив дыхание, ослабил хватку, чуть-чуть отстранился, позволяя ловким пальцам возлюбленной проникнуть в него, исторгнув тихий стон.

Соламит ускорила движения, чувствуя, как набухает его плоть, и вскоре он сам с силой вырвался, желая взять своё.

«Узница» обмякла, обвисла, что кукла. Мелко и часто дышала, пытаясь найти в себе силы встать.

Снова щелчок зажигалки — и крик боли, подстёгивающий к действу.

Резко поднявшись, подавшись вперёд, она обвила торс «надзирателя» ногами, позволяя войти, отдаваясь его крепким рукам, прижимая к себе.

Смотрит в глаза — и видит безумие, смешанное с болезненной страстью. Ничего у него в жизни не осталось: только девушка и тлен несбывшихся надежд. Ради неё он бросил всё, а теперь её же винил в этом, всячески напоминая о том, где её место. Называя тупым животным и трахая её, он старался забыться, уйти от тяжёлой реальности, которая теперь была противна.

Соламит поймала его взгляд, уловив блеск проступивших слёз — и впервые за столь долгий срок улыбнулась, назвала его любимым, потянулась к нему, позволяя обнять.

Их уста сплелись в долгом, сладком поцелуе, погружая разум во мрак. Охватившая пару страсть завлекла их пеленой жёлтых туманов соития в порочной мгле небесных могил, где душам не тесно.

Обволакивая возлюбленного собой, она, как могла, крепко прижалась к нему, выгнула спину, отдаваясь его сильным объятьям. Впилась в плечо, укусив больно, исторгая из его уст тяжёлый стон наслаждения, от чего парень только сильнее притянул девушку к себе, зарываясь в морок её тёмных волос.

Их секс — ода взаимной боли, немого отчаянья.

Сжимая его член в себе, двигая бёдрами, она только сильнее притягивала Диму, позволяя излить всю тьму внутрь неё, вобрать и разделить, приумножить её. Воздушно, как дым, и остро, как пламя, они слились в единое целое, отдаваясь мыслями к небу над пыльным асфальтом, что горел от сбитых звёзд.

Тяжёлыми и сильными ударами он входил в неё, подставляя плечи укусу, а спину — длинным ногтям. Всё больше кровавых следов проступало на нежной плоти, столь охочей и чувствительной к боли.

Они любили друг друга, как никогда раньше. И, наверное, как никогда не станут потом. Сейчас они были подобны двум змеям, что пляшут под ритмы безумного маэстро, чьи руки направляли их тела, словно кукол. Двигаясь в общей пляске тяжёлых звуков проливного дождя низких нот, они отдавались друг другу, сходясь волнами пепельного дыма, силясь вобрать тела и души друг друга, сжаться как можно крепче, сойтись в едином облаке едкого яда — и раствориться под кровью жаркого солнца.

Дима задрожал, изливаясь внутрь, отдаваясь сжатому лону возлюбленной. Её створки ныли, раз за разом сокращаясь, крепко обволакивая орган парня. На мгновение сознание окутала тьма.

Очнувшись, Соламит улыбнулась, увидев, как некогда сильный и уверенный Дима теперь валяется в её ногах. Со спутанными волосами, расцарапанной спиной и в спущенных брюках, босой, он сейчас был очень милым. Такой слабый и ранимый, он едва дышал, всё ещё приходя в сознание. Это давалось ему с большой болью.

Опустившись к нему на кафельный пол, она перевернула парня лицом вверх, нависла над ним.

Член всё ещё стоял, вздрагивал от ласковых, кротких касаний. Поцеловала его, едва коснувшись кончиком губ. Обвила, погружая в томную влагу, вбирая остатки семени, поглощая почти целиком.

Поднялась, отстранилась, и снова припала, ощущая приятную дрожь, чувствуя, как он сжимается уже почти без сил. Поцеловала, села рядом, погладила, касаясь кончиками пальцев, играясь с ним, то поднимаясь, то опускаясь. Подалась вперёд, насаживаясь так, что перехватило дух и стало трудно дышать.

То вверх, то вниз, снова и снова, медленно и неспешно, поигрывая бёдрами, возвращая изнурённое тело к жизни.