Вернулись домой, — Володьки нет… Полночь — его нет. Два часа — нет, четыре — нет!
Ох, скверную ночь я тогда провел! Ни одной такой мучительной ночи и на позициях не бывало.
Наконец, уже на рассвете приходит Володька, измученный, страшный, в лице ни кровинки, глаза — безумные… Пришел, и прямо на постель бросился, лицом в подушку.
Лежит и молчит.
Я к нему:
— Володя! Ну что? Что было?
Он так глухо отвечает:
— Не спрашивай! Я ничего не могу рассказать!
Я, конечно, не отстаю:
— Да ну, Бог с тобой! Как же не можешь? Скажи хоть, узнал ли, кто она?
Он вдруг как вскочит, сел на кровать, смотрит на меня совсем сумасшедшим взглядом:
— Кто она? Хочешь ты знать? Смерть!.. Вот кто!
Дико так выкрикнул и снова упал лицом в подушку и бормочет:
— И вот, знай, будет скоро война, меня убьют, а ты останешься жив… — И замолчал, и молчит, как убитый, ни на какие вопросы не отвечает.
Я вижу, человек не в себе, оставил его в покое. «Пусть опамятуется», — думаю.
А он так целые сутки и пролежал, как мертвый.
Потом, когда встал, я опять к нему пристал:
— Ну, расскажи же, что с тобой было?..
А он так угрюмо и решительно отрезал:
— Не расспрашивай! Я ничего не могу рассказать. Понимаешь? Не могу!.. Хочу и не могу! Мне запрещено! И это выше моей власти… И не приставай, не мучь меня!..