Земля избранных

Преисполненный решимости, Нери приблизился к зеркалу. Серебристый местами потускневший овал жадно вобрал в себя его силуэт. Здешние зеркала здорово искажали реальность, но древняя стекляшка превзошла все его ожидания. В отражении, впервые за два дня, Нери узнал себя.

Откинув волосы за спину, оглядел раненое плечо. Память не обманула его. Знакомые крапинки крови так и красовались на белой повязке, однако, они успели потускнеть и стали напоминать следы засохшего кофе. Около белого тканевого квадрата грозно проступала отвратительная краснота, однако, ткани не выглядели припухшими.

Испуг и отвращение запульсировали под кожей. Нери осторожно поднёс ладонь к островку повязки. Пальцы подцепили краешек пластыря и резким движением сорвали ткань. Внезапная боль обожгла шею: липкая полоска зацепила волосы. Иммортельские женщины наверняка оценили бы медовый пластырь, как прекрасное средство для эпиляции.

Всё было не так страшно. Припухшая алая линия смыкала воедино два рваных края кожи у основания шеи. Чистая рана походила на аккуратный взбухший зигзаг. Никакого смрада разложения, никакой мерзкой сукровицы с ошмётками гноя. Удивление согрело грудь, как глоток «Номера один»: всего лишь за сутки рана, которая несла смертельную опасность, затянулась и срослась! Коснулся сукровичной корочки, ожидая подвоха, но неприятных сюрпризов не последовало.

Нери поймал в отражении собственный взгляд: изумлённый и настороженный. Казалось, что всё происходящее вокруг – сон. Вечные истины рушились одна за другой, уступая место полнейшему непониманию. Больше не было точек опоры и остова, за который можно было бы зацепиться. Почва, держащая фундамент, проседала разрастающимся оползнем, а рушащийся пол оставлял его беспомощно болтаться в невесомости. Мир вокруг теперь казался восхитительной изменчивой иллюзией, а жизнь – театрализованным представлением. Лишь такая нелогичная концепция могла объяснить всё происходящее.

Кто знает, может, так оно и есть?

Смятение взметнулось за грудиной. Однако страха в этой неопределённости не было. Напротив: мир впервые за добрый десяток лет обрёл первозданную свежесть.

Нери сдержанно улыбнулся и пристроил повязку на место. Отражение послушно повторило его движения. Похоже, он отмотал линию жизни до самого детства, где каждый новый день изумлял открытиями. Удивительнейшее ощущение, когда ты не можешь предсказать свой следующий шаг. И когда не уверен в том, что паркет под ногами в следующую секунду не разверзнется бездонной пропастью, увлекая тебя в смрадную темноту.

3

Арочные перекрытия отбрасывали тени на белокаменные полы. Высокие окна затапливали холлы солнечным светом, воспламеняя облака мелких пылинок. Первый сигнал уже три минуты как отзвенел, и теперь коридоры зияли пустотой.

Стук каблуков эхом отдавался в пахнущей сыростью и мелом глубине холлов Наставни. Перебросив сумку через плечо, Кантана бежала в дальнее крыло. Разлетающаяся накидка хлопала по спине. Квадраты секций и приоткрытые двери аудиторий неслись мимо, превращаясь в светящиеся разводы. Сердце вторило поспешному цоканью каблуков: ближайшие два часа обещали быть настоящей пыткой! Лекции по арифметике – это даже хуже, чем издевательства! Ведь одно лишь упоминание об этом бесполезном и бессмысленном учебном предмете вызывает тошноту и головокружение.

Кантана раздражённо поправила причёску. Шпилька с отделкой чёрного жемчуга вывалилась из начёса и звякнула о мраморный пол, отлетев в дальний угол. Кантана засопела от отчаяния: в таком отвратительном настроении она пребывала крайне редко. Наклонившись, потянулась за шпилькой. Да не допустят Покровители, чтобы какая-нибудь нерадивая слушающая присвоила её имущество и попыталась наслать проклятие на владельца. Бывали такие случаи в Наставне и не всегда они кончались хорошо.

– Бессамори! – кто-то подлетел к Кантане сзади, дерзко обхватив за талию.

– Тилен?..

Такого поворота событий она не ожидала. Кантана остановилась, щурясь от яркого света. Она понятия не имела, кем ей теперь приходилась Тилен. Не самый приятный вечер в библиотеке, наконец, разрушил иллюзии, расставив всё по своим местам. Правда оказалась слишком тухлой. Словно залили прогорклое масло в рот и приказали проглотить. После такого противно даже делать шаг навстречу.

Впрочем, Тилен это совершенно не волновало. Она выглядела бодро и свежо в стареньком чёрном платье: даже красные точки прыщей на выпуклом лбу и жирный блеск кожи не портили её. Скромная дочь рабочих кварталов, как ни в чём не бывало, улыбалась.

– На арифметику? – переспросила Тилен, сверкнув зубами. – Тебе повезло! Я тоже. Поэтому сегодня ты напишешь контрольную на «отлично»!

– Сказала же: не приближайся больше ко мне, – сквозь зубы выцедила Кантана. – С чего это вдруг ты заговорила со мной?

– Тебя вчера не было на занятиях, – Тилен усмехнулась. Кажется, она не восприняла всерьёз угрозу. – Я, если тебе это интересно, волновалась.

Возмущение накрыло Кантану едкой волной. Неискренность и откровенное лицемерие закололи душу иголками. Вот бы убежать прочь со скоростью зимней повозки, скользящей с горы! Унестись, сверкая пятками, в никуда! Всё, что угодно, лишь бы не видеть самодовольной физиономии Тилен. На языке застыла горечь невыплаканных слёз и спёртый душок разочарования.