Заземление

Анацеа снова взглянула в глаза иномирянина, и грудь опять пронзило лезвие невидимого меча. Сердце ухнуло, упав в пятки. Слишком уж твёрдым казался его взгляд. Вместе с холодом испуга пришло осознание. Нери, казавшийся всегда таким слабым и покорным, не сломается. Скорее уж уступит её блудная дочь.

И Анацеа оказалась права.

– Я передумала, – дверь подсобки распахнулась, явив побледневшее лицо Кантаны. – Отпусти их, мама. Тебе ведь нужна я, вот и забирай меня.

3

Кантана бесстрашно вышла из подсобки навстречу матери. В замызганном платье, но гордая. Ещё одна нить к спасению оборвана, чего и следовало ожидать. Впрочем, Нери сразу предполагал, что она сдастся. Какой бы дерзкой Кантана ни прикидывалась, предавать – не её конёк. И твёрдо стоять на своём – тоже. Но… Ситуация цвела такими красками, что Нери охотно простил бы и предательство, и бегство. Безоговорочно. Безусловно…

Даже не так. Он предпочёл бы, чтобы Кантана сбежала и бросила их. Потому что от одной только мысли о том, что она продолжит существование в Пропасти, униженная и искалеченная, становилось дурно. Розы растут не для того, чтобы им обрывали лепестки и ломали шипы. Даже если они цветут чёрным.

Кантана вскинула лицо. Нити паутины заблестели в смоляных волосах. На щеках обозначились влажные разводы.

– Я пришла, – произнесла она, обращаясь к Анацеа. – Что сделаешь ты теперь? Отрубишь мне руки? Вырвешь язык?

– Если потребуется, – ответила Анацеа совершенно без интонаций. – Ты слишком многое совершила, Кантана Бессамори. На этот раз я не буду тебя жалеть.

Интересно, что она хочет этим сказать? Нери никогда не думал, что Анацеа Бессамори настолько жестока, чтобы отдать дочь на публичное растерзание. И даже сейчас в голове не было подобных мыслей. Однако Нери верил в силу аффекта. В безумие, превращающее кровь в хмельное вино. В движущую силу ярости. И в ошибки тоже верил. Даже в те, которые нельзя исправить, сколько ни умоляй время обернуться вспять.

И что-то в голосе прародительницы клана подсказывало Нери, что шутками здесь и не пахнет. Да и холодная решимость в глазах Анацеа лишь подтверждала догадки.

Плечи Кантаны едва заметно дрогнули. Сомнений нет: хочет покончить с разговором, развернуться и убежать в никуда. Это было бы разумное решение. И Нери, несомненно, вздохнул бы с облегчением. Но вместо того, чтобы оправдать надежды, Кантана лишь гордо распрямила спину и вытянулась.

– Да, мои ошибки слишком явны, – она снова посмотрела в глаза матери. – Но я не хочу быть изгоем. Я рождена, чтобы дарить благо своей магии людям. Чтобы любить и приносить лучшее, на что способна. Так, как велели нам Покровители. Если желание стать той, кто я есть на самом деле, слишком большое – делай со мной что считаешь нужным. Прогибаться под напором и прятаться – не мой путь. Пусть этим занимается Тилен.

Брови Кантаны сошлись над переносицей. Девушка в чёрном, сопровождающая Анацеа и её бородатую подругу, подозрительно напоминающую Дею 26, ахнула, однако, не рискнула держать ответ. Только последний дурак не понял бы, что отношения, склеенные из осколков неимоверным трудом, в это мгновение пошатнулись и рухнули окончательно.

– И ты, – добавила Кантана, легко коснувшись руки Анацеа. – Будь винтиком в этом механизме Разрушителей и дальше. Это твоё право, как бы мне ни было больно. Только знай, что ни одна мать в здравом уме не поведёт свою дочь на казнь.

– Ты не права. Порядки и Положения – великая сила, помогающая избежать анархии и войны, – возразила Анацеа.

– Первый Холм вот-вот атакует нас! И помогли вам Положения?! Чушь это всё!

– У каждого своя роль в жизни, и не нужно пытаться сыграть чужую. Кто знает, может быть, рыбы в водоёме тоже хотят летать?

– А той, что сможет, сородичи обрубят плавники?

– Сама подведёт себя к смерти, – отрезала Анацеа. – Как и ты, Кантана.