Или попробовать оконное стекло?
Было в комнате ещё одно зеркало, но маленькое — Алевтина туда не пролезла бы, откройся там дверь. Потому она решила ставить эксперименты в прихожей.
Или надо было всё-таки в комнате?
И вообще — зачем ей это? Разве она хочет увидеть этого Василевса? Ведь он же — маньяк?
Или он просто дикарь, а она не сумела ему объяснить? Не перевоспитала? Не подключила этого дурака, Василия Степановича, чтобы он втолковал Василевсу, что в России с женщинами так не обращаются?
Ведь им же надо было сначала поговорить втроём? Рассказать, что земные бабы — не паучихи? Они… Они нежные, трепетные! Они не могут работать за гроши офисными мышами. Не могут без роботов, которые будут готовить еду, убирать, чинить…
А ещё… Им… Им нужен хоть какой-нибудь прынц, пусть даже и волосатый!
Алевтина достала халат, вытащила шарик и… потёрла им зеркало.
Конечно, ничего у неё не вышло.
Она сунула шарик в карман лапсердака и на всякий случай всё-таки надавила обеими ладонями на стекло.
И провалилась в него вся, только мелькнули босые ноги.
Василевс открыл единственную дверь левого коридорчика, быстро переоделся в серый мешковатый костюм и, спустя пару минут, уже пробирался в темноте по тесной грязной улочке мимо низких домов, больше похожих на логова.
Перед одной из дверей он замер, прислушался. Потом тихонечко постучал.
В доме раздался приглушённый рёв. Василевс вздрогнул.
Дверь открылась, пахнуло кислым запахом давно немытого тела.
— Где ты шлялся, животное?! Ночь на дворе! Опять по бабам ходил? — жена, дородная, рыжая, всколоченная, стояла на пороге вонючей комнатушки со скалкой.
Он едва успел увернуться. Скалка врезалась в стену и с хрустом надломилась.
Жена взвыла от злости.
— Ах, тварюга! Где я теперь возьму такую хорошую скалку?
Она швырнула обломками в Василевса, но тот опять успел увернуться.