Розги, которые ей всыпали за подстрекательство к поджогу, вколотили немного ума в ее голову.
Она уже не была наивной прожигательницей жизни. Не готова была тратить деньги налево и направо.
Но наказание не научило ее вежливости.
Увидев меня, она неприветливо буркнула:
— Это ты? Чего нужно?
— Не «ты», а «вы», — ответила я. — Не забывай ни на миг, с кем разговариваешь. Это первое. Второе — мне от вас не нужно ничего. Но один добрый человек хлопотал за вас. Так могу я войти?
— Добрый человек за нас просил?!
На лестнице объявилась и вторая сестрица, Моника.
Она была немного опрятнее и чище Миранды, ее светлые волосы даже были уложены и сохранили подобие кудряшек на висках.
Но бедность уже оставила отпечаток и на ее свежем юном личике.
Да и платье ее тоже не пощадила.
Волосы сестрица пригладила, а вот передник ее был серый от грязи, и подол платья коричневый, словно она шлялась по грязным тротуарам.
В доме было грязновато; валялись сковородки, которыми девицы, похоже, в самом деле дрались, и картошка. Ею сестры наверняка кидались друг в друга, оставляя пятна и на без того грязных платьях.
— Входи же скорее! — вскричала Моника нетерпеливо.
Она спустилась вниз, громко топоча пятками.
Кажется, туфли ее тоже раскисли от грязи и были испорчены.
Неряшливые, неприятные хозяйки дома…
И ссорились они, скорее всего, из-за денег жильцов, занимающих пару комнат в этом доме.
Сестры и не думали мыть полы на своей половине дома. И посуда, наверняка, оставалась нечищеной и жирной у них на кухне. Вселившись во вполне приличный дом, они его не приукрасили, а загадили, залапали грязными руками чуть не до самой трубы.
«Ну, с голода девицы не помрут», — хладнокровно подумала я и ступила в этот дом, переведя дух. Как в ледяную воду кинулась.