На его лице потускнели ожоги, подсохли, будто им был не один день.
И как будто бы начали заживать.
— Чудо, — прошептала я, отшатнувшись от моего странного пациента.
Он кивнул.
— И это чудо сотворили вы. И будете творить дальше, если не оставите свое ремесло. Вы ведь не оставите?
Он смотрел на меня умоляюще.
«Просит за всех людей в округе, — подумала я. — Вот он тут зачем».
— Разумеется, нет, — твердо ответила я. — Не оставлю.
— Даже если герцог будет против? Маркиза Сорель, герцогиня Берус — все же это слишком громкие имена для городского лекаря.
— Он не будет против. Он сказал, что для города это благо. Кому еще можно доверить жизни людей?
— Тогда я спокоен.
Он поднялся со стула и поклонился мне.
— Могу я еще что-нибудь для вас сделать? — поддавшись порыву, спросила я.
Он неуверенно пожал плечами.
— Что ж еще? Я мог бы попросить вас быть помягче к моим сестрам, но…
— Верно. Не нужно просить. Ничего дурного я им не сделала, — я сказала это, пожалуй, чересчур резко, и тут же поспешно добавила: — Но я могу навестить их и, вероятно, помогу им устроиться куда-нибудь на работу. Свою жизнь они теперь должны научиться обеспечивать сами.
— Да, — со вздохом произнес мужчина. — Вы правы. Спасибо!
И он исчез так, как умеют уходить только послушники Умиротворения: словно растаял в воздухе. Хотя я мола бы поклясться, что я слышала звук его удаляющихся шагов.
***
Кристиан не был против тех обещаний, что я дала Брату Умиротворения. Он даже пообещал, что поможет отстроить больницу поскорее.