— Проще выколоть глаза.
Далекий рев обрывается, снова слышимый в тишине. Все исследование начинает казаться Адаму баловством. Изучать надо болезнь невообразимого масштаба — болезнь, которую ни один свидетель даже не видит, не то что не признает.
Адиантум нарушает молчание.
— Мы не одни. С нами пытаются связаться другие. Я их слышу.
От затылка до копчика у Адама встают дыбом волосы. У него много волос на теле. Но сигнал невидим, потерян в эволюции.
— Кого слышишь?
— Не знаю. Деревья. Жизнь.
— В смысле, они говорят? Вслух?
Она гладит ветку как кота.
— Не вслух. Скорее как греческий хор в голове. — Адиантум смотрит на Адама — лицо простое, будто она только что предложила ему остаться на ужин. — Я умерла. Меня ударило током в кровати. Сердце остановилось. Я вернулась — и уже их слышала.
Адам поворачивается к Хранителю, чтобы убедиться в реальности. Но бородатый пророк только выгибает брови.
Адиантум стучит пальцем по анкете.
— Вот тебе и твой ответ. О психологии спасателей мира?
Хранитель трогает ее за плечо.
— Что безумней — когда растения говорят или когда люди слушают?
Адам не слышит. Он только что настроился на то, что все это время скрывалось на виду. Говорит в пустоту:
— Я иногда разговариваю вслух. С сестрой. Она пропала, когда я был маленький.
— Ну хорошо. Можно исследовать тебя?
Рядом изгибается истина — та, которую его дисциплина не найдет никогда. Само сознание — это оттенок безумия на фоне мыслей о зеленом мире. Адам протягивает руку, чтобы зафиксироваться, но находит только качающуюся ветку. Он поднят над невероятно далекой поверхностью существом, которому бы, по-хорошему, желать ему смерти. Мозг кружится. Дерево его одурманило. Он снова вращается на тросе толщиной с лозу. Вперяется глазами в лицо женщины, словно его еще может защитить последняя отчаянная попытка прочитать тип личности.
— Что?.. Что они говорят? Деревья?