Она пытается рассказать.
ПОКА ОНИ ГОВОРЯТ, война перемещается к ближайшему стоку. Отдача каждого нового падения сокрушает Адама, она пробивает целые валы среди оставшихся вели-каков. Он и не воображал такой свирепости — это больше походит на снос небоскреба. Воздух туманится от иголок и измельченной древесины. «Области падения — убийцы, — поясняет Адиантум. — Они ровняют бульдозерами каждую полосу, чтобы деревья не раскалывались. Это убивает почву».
Ниже по склону срывается и разбивается исполин толщиной с рост Адама. Земля на месте удара разжижается.
ПОД ВЕЧЕР ОНИ ЗАМЕЧАЮТ вдалеке Локи — тот идет через выпотрошенный лес, чтобы забрать психолога через кордон «Гумбольдта». Но что-то в его целеустремленности говорит, что миссия изменилась. У основания дерева он кричит, чтобы ему скинули веревку и ремни.
— Что случилось? — спрашивает Хранитель.
— Поднимете — расскажу.
Они расступаются в тесном гнезде. Он побледнел и не может отдышаться, но не от подъема.
— Мать Эн и Моисей.
— Снова били?
— Мертвы.
Адиантум вскрикивает.
— Кто-то взорвал офис. Они были там, писали речь для митинга у Лесной службы. Полиция говорит, сами подорвались на складе взрывчатке. Обвиняют «Оборонительные силы жизни» в терроризме.
— Нет, — говорит Адиантум. — Нет. Пожалуйста, только не это.
Долгая тишина, но вовсе не тихая. Заговаривает Хранитель.
— Мать Эн — террористка! Да она не разрешала мне шиповать деревья. Сказала: «Человек с пилой может пострадать».
ОНИ РАССКАЗЫВАЮТ О МЕРТВЫХ. Как их обучала Мать Эн. Как Моисей попросил посидеть на Мимасе. Поминки на высоте в двести футов. Адам вспоминает то, что узнал в магистратуре: память — всегда соавторский процесс.
Локи спускается, торопясь вернуться к скорбящим на земле.
— Ничего нельзя поделать. Но хотя бы это можно вместе. Идешь? — спросил он Адама.
— Можешь остаться, — говорит Адиантум.
Ученый лежит в болтающемся гамаке, боится шевельнуть и пальцем.