Верхний ярус
— Лесорубы. Либертарианцы. Те, кто верят в предназначение человека. Те, кому нужны веранды и крыша.
Скоро глаза закрываются сами собой, его уносит в сон — в еженощный приют растительного избавления.
НЕВАДА ТАКАЯ ШИРОКАЯ И МРАЧНАЯ, что вся человеческая политика кажется смешной. Пустыня зимой. Ник тайком подглядывает, как ведет Оливия. Ее чуть ли не мутит от благоговения. В горах Сьерра Невада они сталкиваются с метелью. Нику приходится купить у придорожного спекулянта цепи. На Перевале Доннера автомобиль застревает за фурой — обе полосы закупорены металлом, все идут со скоростью шестьдесят миль в час по утрамбованному снегу. Ник ведет машину чуть ли не телепатически, находит просвет в левой полосе, пытается обогнать грузовик. Потом — белая мгла. Марлевый бинт на лобовом стекле.
— Оливия? Блин. Я ничего
Машина вываливается на обочину и виляет обратно. Он с трудом удерживается на полосе, ускоряется, пробирается вслепую и уклоняется от смерти в паре снежных дюймов.
Спустя мили Ника все еще трясет.
— Господи боже. Я чуть тебя не убил.
— Нет, — говорит Оливия, будто кто-то ей рассказывает, что случится дальше. — Этого не будет.
Они спускаются по западному склону в Шангри-Ла. Меньше чем через час мир снаружи их капсулы меняется: вместо хвойных лесов, занесенных снегом, перед ними предстает широкая зеленая Центральная долина с цветущими на берегах шоссе многолетними растениями.
— Калифорния, — говорит Оливия.
Ник даже не пытается скрыть улыбку.
— Пожалуй, ты права.
ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС ДУГЛАСА В СУДЕ.
— Вы обвиняетесь в препятствии официальному делу, — говорит судья. — Вы признаете свою вину?
— Ваша честь. От этого официального дела несет, как кучи чего-то вонючего и собачьего на тротуаре.
Судья снимает очки и потирает переносицу. Заглядывает в пучины юриспруденции.
— К сожалению, к вашему делу это не имеет отношения.
— Позвольте со всем уважением спросить, ваша честь: почему?
За две минуты судья объясняет, как устроен закон. Собственность. Гражданская власть. Все.
— Но чиновники пытались помешать демократии.