Лирелии – цветы заката

Глава 27

Высшая мера

Плеснув холодной воды из крана, я промокнула лицо бумажной салфеткой и вновь посмотрела на себя в зеркало. Луч света, брошенный солнцем через окно, осветил меня, сделав глаза еще ярче. Невольно в мыслях возникло дежавю из прошлой жизни, когда я точно так же смотрела на себя в зеркало. Встрепенулась и мотнула головой, желая прогнать наваждение. «Я – Герда. Герда Нортдайл. Живу на Эсфире, рожденная в союзе Йоанна и Фреи Нортдайл», – напомнила сама себе, словно боялась, что мое сознание запутается в воплощениях, восставших из забвения.

– Что было, то давно уже прошло и бесследно скрылось за туманом веков. Теперь у меня новая судьба, – сказала я вслух и вздрогнула от громкого и зловещего смеха, донесшегося с нижнего этажа, из комнаты допросов. В ней безуспешно уже два часа жандармы пытались хоть что-то узнать от этого нечто. Грэтта Элрод оказалась двуполым существом, и за это время она (или он?) успела несколько раз сменить ипостась с женской на мужскую и обратно, чем неизменно обескураживала всех присутствующих. Постоянную неконтролируемую смену половой принадлежности это существо объясняло «шалящими нервишками».

Единственная информация, которую удалось из нее (или него?) вытащить, так это раса. Преступница назвалась химерой. После чего вновь сменила женскую ипостась на мужскую. Теперь стало понятно, почему никто никогда не видел чету Элрод вместе. Потому что ее не существовало в природе.

– Боги милостивые, у меня теперь всю жизнь этот кошмар перед глазами стоять будет, – тихо промолвила Лиаль на ухо своему мужу.

Где-то час назад в жандармский участок нагрянули мои родители вместе с родителями Эмилии, а следом за ними приехали Джордано и Лиаль. Пришлось вкратце заново рассказать о том, что нам открылось во время нашего долгого сна. Я призналась родителям – кое-что мне было известно и раньше, но я не желала им сообщать. Просто не хотела их втягивать в прошлое своей души и заставлять переживать. Эрик поведал им наше общее прошлое много веков назад, а я рассказала о своей жизни в Ленинграде.

– Как такое возможно, о Боги?! – изумленно вопрошал Джордано, неистово жестикулируя. – Как вам открылась память о прошлых жизнях?

– Непонятно, – пожала Марьяна плечами. – Но это неспроста, я уверена.

– Думаю, нам это показали с каким-то умыслом. Чтобы чему-то нас научить, донести какую-то мысль, – предположила я. – Может быть, со временем мы осознаем весь смысл показанного прошлого и поймем что-то важное.

Окинув удивленным взглядом всю нашу многочисленную компанию, пожелавшую присутствовать на допросе, ротмистр Лайиш предупредил, что если к нам приедет еще кто-то, то больше никого не пустят. Попытки разговорить лорда-леди Элрод закончились провалом, и, покачав головой, Лайиш, проводивший опрос, вынес вердикт о применении сыворотки правды.

– Я не буду пить эту дрянь! – взвизгнула задержанная, пытаясь освободиться от магических и материальных оков, но ее усилия были тщетны.

– Это не проблема, мы вколем вам сыворотку. Можете не пить, не утруждайтесь, – с сарказмом ответил ей жандарм и набрал на рабочем кристаллофоне номер секретаря.

Через три минуты в комнату вошел молодой человек, лицо которого я помнила по Академии. Старшекурсник. Видимо, он здесь на подработке. В руках он нес небольшой продолговатый футляр, который затем отдал ротмистру, а сам сел в углу за стол секретаря и принялся настраивать записывающее устройство. Жандарм достал из футляра автоматический шприц – колбу с кнопкой наверху. При нажатии кнопки из конца колбы появлялась игла, легко входя в кожу. Увидев шприц, леди-лорд Элрод яростно забилась в оковах, посылая проклятия в адрес всех отборными матерными выражениями. Держать ее пришлось аж двум служащим жандармерии – ротмистру Лайишу и майору Эльсинейру. Приставленный к ее плечу шприц щелкнул.

– Не-е-е-ет! – взвыла леди Элрод, залившись слезами. – Я ничего не скажу-у-у! Никогда-а-а!

– Заговоришь как миленькая, – прошипел в ответ майор Эльсинейр.

Сочувствия, однако, ее слезы ни у кого не вызвали. Дверь открылась, и в комнату вошел хмурый, как грозовая туча, полковник Дартейли. Он на ходу поздоровался с нами, сел за продолговатый стол и, сверля преступницу взглядом, открыл какую-то папку с записями.

– Чувствую, нас ждет занимательная беседа, – сказал полковник и вновь посмотрел на задержанную. – Начнем с самого начала и по порядку.

За считаные минуты химера перестала ерзать и рыдать. Постепенно она успокаивалась, ее взгляд уже не метал молнии, и спустя три минуты перед нами сидела абсолютно спокойная особа с равнодушным взглядом.

– Ну что ж, задержанная готова дать показания, – сообщил полковник и опустил взгляд на папку.