Захмелев от слабенького харбинского пива, водянистого и на вкус, и на цвет, Алекс остановился у зеркала в номере и спросил, тыча пальцем в отражение:
– Кто там пялится из темноты: Алекс или Саша? Братец или сестричка? У кого завтра будет болеть голова с похмелья – у тебя или у меня? – И пошатнулся, смеясь.
У Саши тоже голова уже шла кругом, и было безумно смешно видеть, как она разговаривает с зеркалом. Или не она, а братец? Да кто их разберет?
– Надо посчитать, сколько меня сейчас в комнате! Раз, – ткнула она пальцем в себя. – Два, – указала на свое отражение в зеркале. – Три! – Попасть пальцем в братца с первого раза было непросто, но она справилась. – Четыре. – Она уже считала отражение Ши.
– Ты неправильно считаешь, сестричка. Все девчонки глупые и плохо считают, – лепетал Алекс, подначивая Кислицкую.
Она не обижалась, ей было смешно. Сам лыка не вяжет, а туда же!
– Потому вас легко дурачить! Иди сюда, – поманил он ее к зеркалу. – Иди-иди, не бойся, я покажу тебе фокус! И не разбрасывай вещи по номеру, маленькая неряха! Хотя мы, лисы, все так делаем!
Саша надула губки, как китайская принцесса, и подошла.
В зеркале отражались двое. Одна и та же стрижка, один рост, разная одежда, но очень похожая тонкая стать. Да, из зеркала смотрел практически один и тот же человек, отраженный дважды. Только у парня в ухе сияет серьга. Вот смех-то: у парня – серьга, а у нее, у девушки, – нет. Саша прыснула. А братец словно прочитал ее мысли и тоже прыснул.
– Тут только ты, все четыре раза!
С этими словами Алекс надел себе на голову Сашину бейсболку, нашарил что-то глазами на потолке и слегка поклонился трижды. На третий раз из-под козырька на девушку взглянула она сама, подмигнула задорно и клацнула зубами.
– Фу на тебя! – Саша взвизгнула, сорвала со своего двойника кепку и огрела себя вторую по макушке. – Тебя уже били девчонки? В Китае девчонки бьют парней, я видела!
И оба (или обе?) засмеялись. Алекс стал собой.
Саша спросила:
– А у меня так получится?
Потирая виски, парень ответил:
– Должно. Ты читала Пу Сунлина? Возьми ночью на кладбище старый череп, надень на голову и поклонись трижды Полярной звезде.
Он, однако, отлично освоил иронию и розыгрыши, раз говорил с таким серьезным лицом. Конечно, прикалывался. Саша снова замахнулась на него бейсболкой. Он притворно испугался.
– Ой, не бей меня, сестренка! Вполне сгодится любая вещь для превращения. Только голова потом у меня почему-то болит от всей этой лисьей магии, а не должна. И из-за этого я стараюсь не менять личины без большой необходимости.
– И сейчас болит?