На кухонном столе лежала открытая книга, и Бертрам машинально взглянул на нее. Это была сильно захватанная поваренная книга, открытая на когда-то чистом развороте, теперь покрытом разными надписями. Под печатным заголовком «Что нужно помнить», он прочитал такие сентенции:
«Рис разваривается так, что в доме кончаются все кастрюли, а шпинат, наоборот, усыхает».
«Свекла выкипает насухо, если выглянуть в окно».
«В печенье, тесто для которого как будто размешивали ржавой кочергой, просто было слишком много соды».
Были там и другие записи, но Бертрам вдруг увидел следующую страницу. Билли переправила «Что нужно помнить» на «Что нужно забыть» и написала там всего четыре слова: «Ожоги», «Порезы», «Вчерашние неудачи».
У Бертрама вдруг перехватило горло, он бросил книгу и возобновил свои поиски. Обнаружив жену, он чуть не вскрикнул – она лежала на кровати, сжавшись в комочек, и тряслась от слез.
– Билли! Что случилось? – спросил он.
Билли села и торопливо вытерла глаза.
– Бертрам, это ты? Я не слышала, как ты пришел. Ты сказал, что вернешься не раньше шести.
– Билли, что все это значит?
– Ничего. Я… просто устала.
– Что ты делала? – спросил Бертрам резко, почти строго. Как он раньше не замечал, что у жены провалились щеки? – Билли, чем ты занималась?
– Ну ничем особенным. Подметала, мыла пол, чистила рефрижератор…
– Мыла! Чистила! Я думал, этим занимается миссис Дургин.
– Да, то есть занималась, но она не смогла прийти. Она сломала ногу, упала со стремянки, когда была у нас три дня назад. Так что мне пришлось делать все самой. А вчера все пошло совсем плохо. Я обожглась, и порезалась, и переложила соды, и мне казалось, что я совсем ничего не знаю. – И Билли снова бросилась головой в подушку и зарыдала.
Осторожно, но решительно Бертрам поднял жену на руки и перенес ее в большое кресло. Там он успокаивал ее и гладил, как усталого ребенка – которым она и была на самом деле.
– Билли, это не может так продолжаться, – сказал он наконец непреклонно.
– Что это?
– Это все… домашнее хозяйство.
Билли выпрямилась.