– Хорошо, приду, – сказала Билли.
Забыв метлу посреди гостиной, Билли поднялась наверх переодеться. Она распевала веселую песенку и очень радовалась.
«Вот теперь я занимаюсь домом и мужем», – сказала она себе.
Билли как раз собралась выходить из дома, но тут телефон снова зазвонил. Это была Алиса Грегори.
– Билли, милая, – сказала она, – не хотите зайти к нам? Здесь мистер Аркрайт и мистер Калдервелл, и у них есть новая музыка. Приходите!
– Не могу, дорогая. Я нужна Бертраму. Он попросил меня приехать. Сегодня у меня домашние обязанности, – ответила Билли так гордо, что Алиса на другом конце провода нахмурилась, ничего не понимая, и повесила трубку.
Глава XVI
Тренировка перед встречей с Мэри Эллен
Бертрам впоследствии говорил друзьям, что не знал значения слова «хаос», пока не прожил в Страте несколько недель после похорон старого слуги.
– Каждый слой дрожал в ужасе, – говорил он, – и никто не мог сказать, когда очередное свершение сотрясет весь дом до основания.
Бертрам был не так уже неправ. В доме действительно царил хаос, и никто не знал этого лучше жены Бертрама.
Бедная Билли! Эти дни и без того были сложны дня нее, а ведь было еще и письмо от Кейт «я же говорила», и вечные причитания тети Ханны «если бы ты умела вести домашнее хозяйство, ничего бы этого не случилось».
Конечно, тетя Ханна предложила ей в помощь Розу, а Кейт прислала в письме множество советов. Но Билли, выносливая, решительная и к тому же уязвленная в самое сердце, отклонила любую помощь и, высоко подняв голову, сообщила, что она прекрасно справится сама.
И вот как она справлялась.
Сначала появилась Нора, голубоглазая черноволосая ирландка, шестая по счету горничная, с которой Билли поговорила в то роковое утро, когда Бертрам призвал ее на помощь. Нора прожила в доме два дня. Все это время в Страте громко хлопали двери, звенел бьющийся фарфор и громыхала мебель. К моменту ее ухода Хеншоу лишились четырех чашек, двух блюдец, салатницы, тарелки, двух стаканов и чайника – одного из лучших Уильямовых образцов фарфора из Лоустофта.
Потом в доме воцарилась Ольга, которая была объявлена Сокровищем. Это была тихая, скромная девушка, которая к тому же оказалась отличной кухаркой. Ольга осталась на неделю. Через неделю постоянное исчезновение различных маленьких предметов заставило Билли обыскать комнату Ольги – и изгнать ту из дома, поскольку ее комната оказалась хранилищем, где Сокровище складировало сокровища поменьше.
После Ольги наступил период, который Бертрам именовал «гастролями» – так часто менялись актеры в этой сцене.
Гретхен пила. Кристина знала по-английски всего четыре слова: «соль», «до свидания», «да» и «нет», а Билли иногда требовались и другие слова. Мэри оказалась нахальна и ленива. Дженни не могла даже сварить картошку, не говоря уж о целом обеде. Темнокожая Сара была услужлива и мила, но необычайно неопрятна. Бриджит была воплощением аккуратности, но не имела никакого представления о времени. Еду она подавала с задержкой от тридцати минут до часа и часто полуготовую. Вера пела – в те минуты, когда не насвистывала, – и при этом не брала верно ни одной ноты. Хозяйка выгнала ее, не успели пройти двадцать четыре часа. А потом появилась Мэри Эллен.
Мэри Эллен начала хорошо. Она оказалась аккуратной, способной и послушной, но очень быстро выяснила, что ее хозяйка почти ничего не знает о ведении дома. Тогда все сильно изменилось. Мэри Эллен начала спорить, дерзить и пытаться командовать. Она увиливала от работы, если ей этого хотелось, и требовала себе таких привилегий, что даже Уильям однажды спросил Билли, кто хозяйка в Страте – Билли или все-таки Мэри Эллен? Бертрам же с притворной покорностью вопрошал, когда именно им следует освободить дом для Мэри Эллен. Билли, устав и отчаявшись, терпела это около недели, а потом в неожиданном приступе гордости рассчитала Мэри Эллен, чему та сильно удивилась.
Шли дни. Служанки приходили и уходили, и Билли каждая следующая казалась чуть хуже предыдущей. Нигде в доме не было отдыха и покоя. Ночи были полны опасных предчувствий, а днем эти предчувствия оборачивались истиной. Шум, беспорядок, плохо приготовленная и плохо поданная еда, пыль. И это называлось домом! Неудивительно, что Бертрам все чаще и чаще сообщал, что встретил друга и пообедает в городе. Неудивительно, что Уильям почти каждый раз отставлял почти нетронутую тарелку, а потом бродил по дому с голодным бесприютным видом, который так терзал сердце Билли. Вовсе неудивительно!