– Ничего страшного. Взяли всего чуть. – Боярышник попытался успокоить Илара. – В следующий раз будет легче. Привыкнешь.
– Не привыкну своих людей обирать, – процедил Илар.
Боярышник лениво пожал плечами:
– Ну, не привыкнешь так не привыкнешь. Вместо тебя будет кто-то другой. За защиту нужно платить. Сначала он, потом другие. Эй, парень, – Боярышник свистнул Лыку. – Снеси старосте в терем. Потом Матушке Сеннице отвезу.
Лыко вернул свечи обратно в мешок и оскалился.
– Так говоришь, будто я порядков не знаю.
Илар отступил на шаг назад. Эти люди не были ему друзьями. Он даже не испытывал к ним симпатию – лишь что-то, похожее на уважение к Боярышнику и, пожалуй, Сипу. Он огляделся по сторонам. Сонные Топи оставались прежними: действительно сонными, с серыми маленькими домишками, а вот сам Илар будто бы вышел из дома Гренея уже другим.
– Улизнуть собрался? – Лыко усмехнулся, закидывая мешок на спину. – Не понравилось, поди? Да ладно, не сахарный. Не поверю, что никогда ни у кого ничего не брал.
– Мне отсюда не улизнуть, – буркнул Илар. – Я здесь родился. Тут мой дом.
Илар развернулся и пошёл прочь. В груди всё закипало, и если бы он остался хотя бы ненадолго, точно бросился бы на Лыко – так невыносимо раздражала его ухмылка с щербинами между зубов.
Его кто-то окликнул по пути, но Илар почти бежал не разбирая дороги. Если бы не нужда, он бы ни за что не согласился смотреть, как грабят тех, с кем он бок о бок прожил всю жизнь. А ведь скоро и до их двора дойдут…
Река блестела впереди чёрно-серебристыми искрами, сверкала в сумерках – где-то за облаками солнце клонилось книзу, подсвечивая облака неясно-розовым, и на ветру шумели травы – шептались зловеще о чём-то своём.
Сбросив одежду, Илар ринулся вниз по берегу. Вечерний ветер обдал тело колючим холодом, от реки потянуло сыростью и тиной. Зажмурившись, вбежал в воду и, не дав себе опомниться, нырнул с головой. Дыхание перехватило, в груди стало тесно, будто сердце разбухло, как дрожжевой калач, лодыжки свело холодом, и прежде чем не выдержать и глотнуть воды, Илар вытолкнул себя на поверхность.
Он с хрипом втянул в себя воздух и открыл глаза. Вода стекала по лицу, заливалась в уши, течение пыталось сбить с ног, а впереди меркло последнее зарево заката – розовое, как лепестки шиповника. Илар кашлянул. Голову заполнила блаженная пустота: хоть на минуту забыть об обходе.
Рядом с шумом что-то бултыхнулось в воду, и скоро на поверхности появилась голова Лыка. Отфыркавшись, чародей провёл ладонью по лицу, убирая мокрые волосы со лба и воду с ресниц. Его губы растянулись в привычной едкой ухмылке.
– А я думаю, куда ты дёру дал. Знаешь, что мне показалось, а?
У Илара не было ни малейшего желания разговаривать с Лыком. Он подгрёб ближе к берегу, но, чтобы отвязаться, буркнул:
– Что?
– Что ты побежал жаловаться к старосте. Всё стоял, губы дул, как девица обиженная. Не нра-авилось тебе, да?
– Кому ж понравится людей честных грабить.