– Да, но к ногам обвиняемого привязывались специальные утяжелители… – Женя вздохнула и снова сделала замечание: – Вы не могли бы всё же убрать еду или зайти попозже?
– Ага, – кивнул он и затолкал остаток сэндвича в рот. – Вот, убрал.
Парень потряс ладонями, стряхивая крошки прямо на пол. Женя хмыкнула, но вслух ничего не сказала на этот счёт.
Каждый раз при мысли, что она теперь не одна в этом большом мире, на душе теплело, а в глазах щипало, ведь Кристиан не отвернулся… Никогда она не забудет, как там, возле электрического камина и рамок с фотографиями, погасла его обаятельная улыбка, а на лице проступили изумление и растерянность. Ему понадобилось время для осознания и принятия. Всего несколько секунд, но для Жени они тянулись мучительно долго. В конце концов он снова улыбнулся и мягко коснулся её щеки, стирая слезу:
– Ну что ж, еще одна сестра, да? – мягкая усмешка. – У меня в этом большой опыт. Не плачь, Эжени. Я собирался помочь тебе с твоими проблемами и не отказываюсь. Пусть теперь не в качестве парня, а двоюродного брата. Значит, так тому и быть.
Кристиан сделал шаг навстречу и крепко обнял, в этот раз не позволяя себе ничего лишнего. Женя, расчувствовавшись, как маленькая девочка, разрыдалась на его плече, перемежая громкие всхлипы с рассказом о своём детстве. Как переехала из Франции в Россию, о жизни в Самаре: что спала на продавленном диване на кухне, прятала в тайнике телефон и тайком учила французский; как влюбилась в Макса, а его девушка помогала с побегом; что до сих пор не может выдернуть с корнем из сердца дядю Костю и продолжает отправлять ему зарплату…
– А можно попробовать? – визгливый голосок вырвал её из воспоминаний.
Девушка в ситцевом сарафане отделилась от толпы посетителей и подошла вплотную к экспонату.
– О, Уна, ты решила поиграть в ведьму? – хохотнул парень, наконец закончивший жевать. Он открутил крышку «Перье», но наткнулся на Женин взгляд. – Что, и пить запрещено?
– На экспонаты садиться нельзя, – строго сказала Женя девушке, проигнорировав парня. – И данное приспособление широко применялось не только для истязания обвиняемых в колдовстве, но и при допросах еретиков, богохульников и просто неугодных власти. Будь то мужчина или женщина…
Спустя полчаса она с облегчением передала группу назойливых туристов в «заботливые» руки возвратившейся мадам Трюдо, а сама занялась текущими организационными вопросами. Согласовав с шеф-поваром меню для ближайшего перформанса, Женя неторопливо брела обратно в музей, когда в конце коридора заметила Адель. Девочка стояла к ней спиной и украдкой подглядывала за кем-то из-за угла. Затем подпрыгнула в возбуждении и на цыпочках двинулась вперёд, скрываясь из виду. Сначала Женя притормозила, не желая мешать веселью. А затем осмотрелась по сторонам и задумалась.
Решив, что малышка сбежала от мадам Шанталь, Женя решительно направилась следом за девочкой.
– Адель, подожди! – позвала она, но не успела.
Черные кудряшки уже скрылись за следующим поворотом. Женя перешла на быстрый шаг, стремясь догнать ребёнка, но та снова ускользнула.
– Адель!
Женя выбежала в следующий коридор и только теперь осознала, что за этими догонялками прошла почти весь замок насквозь. Небольшой узкий холл перед ней расходился в разные стороны, а по центру находилась дверь в закрытую на реконструкцию башню. Дверь, которая должна быть заперта на замок. Но вместо этого Женя увидела, как та медленно закрывается у неё на глазах.
Женя остановилась перед входом на лестницу и тяжело вздохнула. Снова бродить по жуткой нежилой башне ей совершенно не хотелось. Особенно после того последнего визита, вместе с Моник, когда они обнаружили подмену полотен Бертин жизнерадостными натюрмортами.