Бедовый месяц

– Матерь божья! – едва слышно пробормотал Эмиль, но изобразил приветливую улыбку и ринулся к норовистой девице, сдиравшей с волос богатую диадему. – Милая леди Прэйм, не портите прическу! Рубины превосходно подходят к цвету вашего платья!

– Вы думаете? – Она прекратила рвать на себе волосы и кокетливо уточнила: – Насколько превосходно?

– Я сказал «превосходно»? – охнул Эмиль и прижал сложенные руки к груди. – Божественно! Рубин – ваш камень. Вы такая же огненная, как он!

– Да. – Она кокетливо заправила за ухо прядь и передернула плечами. – Вы совершенно правы.

Между тем в зале объявили о начале аукциона. Публика разразилась бурными аплодисментами, словно только и ждала, когда ей позволят потратить богатства во имя добра.

– Ваш выход, дорогая! – Эмиль подал девице Прэйм руку. – Блистайте!

Не знаю, насколько она блистала, но торговались аристократы азартно, как будто спасали драгоценностям жизнь. Вернулась девушка с лучезарно-самодовольной улыбкой коммивояжера, за десять минут продавшего наивной хозяюшке чемоданчик мыльных паст. И пять свечек с ароматом ладана сверху.

Остальные леди в черном смотрели с мрачной ревностью. Похоже, у нас было не коллективное благое дело, а соревнование, кого продадут подороже. В смысле, чьи украшения уйдут за такие деньги, от каких у нормального человека случится сердечный приступ.

– Не могу с ним расстаться, – поглаживая колье, пожаловалась она Эмилю.

– Вы с ним расстаетесь совсем ненадолго, моя роскошная леди Прэйм, – проворковал он. – Ваш отец сделал вам королевский подарок. Благослови его святые заступники! Видно, как он сильно любит свою единственную дочь.

До меня медленно доходило, почему бриллианты ее величества украшали именно мою шею…

– Королевский подарок он сделает позже, – хмыкнула она, покосившись в мою сторону. Никак намекала на комплект ее величества. – А пока и этот пойдет. Рубины мне действительно к лицу, что думаете, девушки?

Если кто и думал что-то, то, похоже, недостойное аристократок, поэтому ответом послужило дружное молчание.

Девушки сосредоточенно готовились к выходу, как актерки перед большой премьерой. И каждую Эмиль провожал, осыпая комплиментами, словно от них лично зависел размер вырученных для благотворительности средств.

Объявляли их имена и названия драгоценностей, ужасно поэтичные и чуток драматичные. Через некоторое время леди возвращались. В разном настроении. Кто-то светился от самодовольства, другие недовольно поджимали губы.

Одна девушка и вовсе пустила слезу, прикладывая к глазам платочек, а к носу – нюхательные соли. Но эти соли, по всей видимости, не походили на те, что таскала в кармане тетушка Клементина. Ее-то были способны поднять мертвеца, тем более привести в чувство любую девицу в истерике.

– Никто не сделал ни одной ставки! Папа из жалости купил комплект, – всхлипывала расстроенная леди.

– Просто он к тебе очень хорошо относится, – уверила ее подружка.

Сразу видно, что подружка не лучшая, а заклятая.

– И жениха подобрал престарелого, чтобы ты с ним долго не мучилась, – с охотой добавила другая (на нее даже никто не зашикал). – Видишь, какой заботливый!