— Пойдём к тебе в кабинет, — говорю я, — незачем на всю общагу про деньги орать, которые ты не вернёшь.
— Да ты докажи! — напрягается она.
— Где твоя кандейка, показывай. Я доказывать ничего не буду, не бойся. Мы поговорим просто. Вот эта?
Я киваю на дверь со стеклянной, замазанной краской табличкой «комендант». Марина молчит. Я тяну за ручку и, отворив дверь, захожу внутрь в тесную и душную казённую комнату с письменным столом, стулом и кроватью с панцирной сеткой.
— Слушаю тебя, Марина Ивановна, — говорю я, осматриваясь и присаживаюсь на стол. — Расскажи мне, что случилось. За деньги не бойся, оставишь себе в любом случае.
— Ты больно-то не командуй здесь, — немного сдувается она. — Случилось то, что твоя сиповка…
— Больше подобных слов при мне не произноси, пожалуйста.
— Чего⁈ — хмурится она. — Девка твоя напала на мою племянницу и избила. Вот и всё.
— При свидетелях напала?
— Посмотри на неё, что она сделала с моей…
— Посмотрю-посмотрю. Значит твоя швабра так Наталью допекла, что она ей врезала? Как-то не верится.
— Да кто ещё швабра! У меня всё записано. Я в ректорат…
— И то, что племянница одна в двухместном номере для аспирантов живёт? Не первый год уже. Написала в письме?
— А ты докажи!
— А у меня уже свидетельские показания имеются. В шапку не соберёшь, мамаша. Я смотрю, общага для тебя, как личная собственность, да? Ну-ну, глупая ты женщина, даже не представляешь, сколько потеряла. Со мной дружить надо было, а ты со мной поссориться решила.
— А ты меня не пугай, пуганная! Мне терять нечего, так что…
— Всем есть, что терять. Так что бумажку свою в ректорат не посылай. Не советую.
Я встаю и направляюсь к двери.
— Мы съезжаем, — киваю я и иду на лестницу.
— Э! Куда это ты намылился⁈ — кричит она, но я не слушаю, поднимаюсь и подхожу к комнате номер восемнадцать.