— Зачем? — поражается она.
— Полетим с тобой на море. В Сочи или в Симферополь, куда раньше самолёт будет.
Ближайший самолёт оказывается на Сочи. Чемодан мы оставляем в машине и берём из него только самое необходимое, чтобы лететь налегке, запихиваем в мою сумку через плечо, превращая её в увесистый снаряд.
— Мест нет, — говорит неприветливая обрюзгшая кассирша с красными губами и скучающим взглядом, привыкшая к подношениям в виде конфет и прочего.
Я уверенно иду по статье «прочее» и протягиваю паспорта со вложенным полтинником.
— Будьте добры, посмотрите, у меня бронь Росавиахима, — с улыбкой говорю я, игнорируя факт, что Росавиахим приказал долго жить ещё в конце сороковых.
Кассирша, должно быть, не имеет об этом ни малейшего представления, потому как моя бронь кажется ей вполне убедительной.
— Дневной рейс задержали, вылет через час, полетите? — спрашивает она.
— Полетим, конечно.
— Семьдесят четыре сорок, оплачивайте, — равнодушно объявляет она и склоняется над бланками.
Через несколько минут мы получаем два голубых билета с затейливо выстриженными корешками. На табло значится время вылета через час. Мы идём на регистрацию, а оттуда сразу на посадку. Мест, чтобы присесть нет, поэтому мы прохаживаемся между томящимися пассажирами.
— Знаешь, — говорит Наташка, — ты какой-то необыкновенный, правда. Я смотрю на тебя и удивляюсь. Вот каждый раз.
— Чему же? — удивляюсь и я.
— Тому, что при всём разнообразии этого мира и огромном разнообразии всевозможных девиц, ты именно мой.
— Меня тоже посещают аналогичные мысли, — усмехаюсь я.
— Да?
— Да.
— Ты мне не врёшь?
— Не-а, не вру, — смеюсь я.
— Знаешь, мне вот даже нисколько не противно ждать. Вот сейчас. Посмотри, все кругом изнывают от ожидания, а я нет, потому что я с тобой.