И это смотрится более захватывающе, чем я себе представляла.
Слезы щиплют глаза. Я действительно здесь. Сколько себя помню, всегда мечтала присоединиться к Перевозчицам – стоять рядом с самыми сильными представительницами моей
Но затем я моргаю, и мне удается рассмотреть всю картину. И мой желудок каменеет. Ничто из того, что происходит на берегу, нельзя охарактеризовать как «легко». Души сражаются с Перевозчицами, а те яростно сопротивляются им. Среди этого хаоса я замечаю маму. Невозмутимость, которую она всегда излучает, исчезла с лица. Она неистово и отчаянно сражается с пятью закованными в цепи душами на конце моста. Я перевожу взгляд ей за спину, и мои глаза распахиваются. Врата так и не появились. Вот в чем причина творящегося здесь безумия. Одива не может переправить души в Загробные миры.
На лбу проступает испарина. Мне необходимо помочь ей.
Я бегу вдоль скалы, пытаясь отыскать скрытую лестницу, но не вижу никаких намеков на нее. А утес настолько высок, что мне не спрыгнуть. Пляж по меньшей мере в тридцати метрах внизу. Необходимо отыскать другой способ спуститься туда. Мама должна сыграть на флейте, стоя на сухопутном мосту. Именно этому она меня учила.
Я сжимаю мешочек с костями благодати и нащупываю кулон в виде полумесяца. Кость благодати, полученная от горного козла, должна помочь мне спуститься с утеса.
Подхватив юбку, я бегу к более неровным скалам на другой стороне залива. Но когда я оказываюсь на середине изгиба залива, то чувствую покалывание в правой части тела. В полутора километрах от меня, по ту сторону плато появляются три человека. Я высматриваю среди них Бастьена, и мое сердце начинает биться быстрее. Но я стискиваю зубы и отворачиваюсь от них. Сейчас, когда мне удалось вернуть кости благодати, они мне не страшны.
Я вновь устремляюсь вперед, но стоит бросить взгляд на берег, как колени подгибаются. И я, споткнувшись, останавливаюсь. Сухопутный мост вновь погружается под воду. И волны уже лижут пятки Перевозчицам. Скованные души толкают их, пытаясь утащить на глубину. У меня нет времени, чтобы спуститься с утеса. Нужно действовать прямо сейчас.
Я достаю костяную флейту из-за пояса. Уникальная песня сирен, открывающая врата, всплывает в моем сознании. Мама часто играет ее на деревянной флейте на уединенном лугу близ Шато Кре. А я часто пряталась в дикой траве и наблюдала за ней. В такие моменты в ее глазах сияет необъятная тоска.
Я прикладываю флейту ко рту и выдуваю воздух. Поначалу песня звучит неумело, но затем мне удается успокоить дрожь в пальцах. Песня сирены, сыгранная на кости золотого шакала, звучит намного глубже и пронзительнее.
Но слышит ли кто-то меня? Хаос, творящийся внизу, больше похож на какофонию.
Мориль скользит взглядом по утесу, прижимая руку к кровоточащей голове. А вскоре Жизель, Майя, Розалинда и Дольсса поворачиваются в мою сторону и поднимают глаза. Они находятся на берегу ближе всех ко мне, и у них невероятно острый слух. Мгновение спустя меня замечает еще одна Леурресса.
В груди поднимается волна счастья, несмотря на безумие, творящееся внизу. На ее лице отражается шок и радость. Пятнадцать дней, проведенные без нее, показались мне вечностью.
Она сжимает в руке костяной нож – мой ритуальный нож – и застывает в защитной стойке. И это удивляет меня. Неужели Сабина стала Перевозчицей? В горле тут же образуется ком. Мы никогда не охотились за костями благодати поодиночке.
Волна
Леуррессы не единственные, кто услышал мою мелодию.
Я отступаю на шаг. Сейчас не время думать о Сабине. Мне не удалось призвать Врата. И теперь мертвые устремились
Я проклинаю богов. И отчаянно взываю к ним.