Луна костяной волшебницы

Я замечаю слева вспышку chazoure, где на скалу взбирается человек с бритой головой и толстой шеей, обернутой цепью. Я подпрыгиваю к нему и ударяю пяткой по голове. Он невольно разжимает руки и падает с обрыва. Жаль, что у меня нет крыльев, а то я бы улетела вместе с ним. Мне нужно спуститься на пляж и отдать маме флейту, чтобы она смогла остановить творящееся безумие. Но между нами пролегли десятки душ, которые стремятся добраться до меня.

Еще одна душа взбирается на скалу слева от меня. Она выползает на траву и поднимается на ноги. Я напрягаюсь, чтобы атаковать ее, но на ней нет никаких цепей.

– Помогите! – Она прижимает платье свободного покроя к животу и бежит ко мне. – Они не дают мне увидеть ребенка. – Прозрачные слезы струятся по ее щекам. – Мне нужно вернуться. Я даже не успела его обнять.

Сердце сжимается от ее слов. Видимо, она умерла при родах.

– Простите, но я не могу вернуть вас к жизни.

– Пожалуйста. – Она падает на колени.

Внезапно из-за моей спины появляется широкоплечий мужчина. Я даже не заметила, откуда он взялся. Он одет в военную форму и опутан цепями. Солдат, обученный сражаться.

– Я убивал во имя короля! – кричит он. – Вы не можете отправить меня в ад!

– Если боги повесили на тебя эти цепи, ты, должно быть, наслаждался совершенными убийствами.

Он бросается на меня с диким рычанием. Я пытаюсь отойти от женщины, но она хватает меня за подол. От этого я теряю равновесие, мужчина вдобавок бьет меня в челюсть. Дыхание перехватывает, а лицо опаляет жгучая боль. Солдат хватает меня за руки и швыряет на землю. И я перекатываюсь к краю обрыва, но подальше от него.

– Аилесса!

Сердце начинает колотиться в груди. Бастьен. Он выглядит встревоженным. Но меня не заботят его чувства. Я вновь вскакиваю на ноги и тут же уворачиваюсь от очередного удара Скованного. А затем пихаю его в грудь, чтобы подтолкнуть к краю обрыва. Его ступни зарываются в меловую пыль и сбивают камни с обрыва. Но солдат хватает меня за плечи и прижимает к себе. Он силен, но ему не сравниться с благодатью, даруемой тигровой акулой. Мне не составит труда столкнуть его с утеса. Но я не уверена, что он не потащит меня за собой.

Я вырываю одну руку из его хватки. А затем вытаскиваю нож Марселя из-за пояса. Вскрикнув, я вонзаю нож в грудь солдата. И его глаза расширяются от боли. Если бы он был еще жив, то этот удар стал бы для него смертельным.

Именно таким я бы убила Бастьена на ритуальном мосту. Я сглатываю обжигающую горло желчь. Это не убийство. И во время обряда посвящения я тоже никого не убила.

С моих губ срывается еще один крик, но в этот раз вызванный яростью. Я вновь вонзаю нож в Скованного, но он лишь крепче сжимает мою руку. С каждым новым ударом мои крики становятся все громче. Я стараюсь обуздать свои предательские мысли, в которых всплывает образ, как бы выглядел Бастьен, будь он на месте солдата.

На военной форме Скованного не видно ни капли крови, хотя мой нож каждый раз погружается по самую рукоять. Я причиняю ему боль, но он все еще может двигаться.

– Отпусти ее! – кричит Освобожденная душа женщины и бросается на него. – Мне нужно, чтобы она…

Я резко втягиваю воздух, когда солдат сталкивает ее с утеса, но старательно сдерживаю пробуждающуюся жалость. И пока он отвлекся, вырываю вторую руку из его хватки. Замахнувшись ногой, я пинаю его с такой силой, что он падает с обрыва.

Но едва успеваю обернуться, как передо мной возникает еще один человек.

Вот только она не сияет от chazoure. Она живая.