Луна костяной волшебницы

Глаза девушки сужаются от ненависти.

– Так зовут ее убийцу.

Кровь стучит у меня в ушах. Я пытаюсь ударить ее, но она делает еще один шаг и исчезает из виду.

У меня перехватывает дыхание. Я бросаюсь к краю оврага, но тут же понимаю, что она спланировала свое падение. Потому что, перекувыркнувшись пару раз, она выпрямляет ноги и останавливается у самой норы. А затем, не глядя на меня, проскальзывает внутрь ступнями вперед.

Нет! Я не могу последовать за ней. Не из-за правил Леурресс, а из-за здравого смысла – единственный мой дар, превосходящий таланты Аилессы. А стоит мне отправиться в эту нору, как я столкнусь с тремя противниками вместо одного. Войду во тьму, лишенную Огня Элары, и моей поддержкой станет единственная кость благодати. И это приведет меня к верной смерти. Я лишусь последней надежды спасти Аилессу.

– Сабина?

От звуков моего имени, доносящихся издалека, у меня замирает сердце. Это Аилесса?

Я резко оборачиваюсь и осматриваю залитый лунным светом лес. В поле зрения появляется темный силуэт. Я различаю четкие очертания короны и напрягаюсь. Это не Аилесса. А моя matrone.

15. Аилесса

Жюли все еще не вернулась в комнату в катакомбах, хотя по моим ощущениям уже наступил вечер, а возможно, и ночь. Бастьен то перебирает банки с запасами, то принимается расхаживать по комнате, то садится и, прижав одно колено к груди, начинает рисовать какие-то узоры на пыльном полу, а потом ворчит на свои рисунки. Я догадываюсь, что он делает, – продумывает, как убить мою мать, используя свои знания о катакомбах, – хотя в данный момент не очень-то и похож на убийцу. С прикушенным кончиком языка он больше напоминает маленького ребенка, и это смягчает все резкие черты на его лице.

Откинувшись назад, он проводит рукой по темным волосам. Его глаза цвета морской волны устремляются ко мне. Я все так же сижу, привязанная к камню, в трех метрах от него. Он хмурится. И только потом я понимаю, что в моем взгляде, направленном на него, виднеется нежность, а на губах играет улыбка. Я тут же напрягаюсь и меняю выражение лица на более строгое.

Поковыряв ногти, Бастьен подходит к Марселю и что-то шепчет ему на ухо. Паренек тут же обводит меня взглядом от ног до макушки.

– Ладно, – отвечает он и захлопывает книгу.

Встав, Марсель потягивается, а затем берет стакан с отстоявшейся водой и подносит мне. При виде живительной влаги у меня еще сильнее пересыхает в горле. Об этом его попросил Бастьен? Я смотрю на старшего из парней, но тот старательно избегает моего взгляда.

– Она не отравлена, – уверяет Марсель, не дождавшись, пока я заберу стакан.

Конечно же, она не отравлена. Они не рискнут лишить меня жизни, потому что наши с Бастьеном души связаны.

– Но придется привыкать к ее вкусу, – добавляет Марсель.

Я забираю стакан, нюхаю воду и делаю осторожный глоток. Известняковый привкус тут же оседает на языке, но, по крайней мере, в ней нет ила. Допив остатки большим глотком, я тихо вздыхаю.

– Спасибо.

Слова вылетают вопреки моей воле, и брови Бастьена тут же поднимаются, а затем хмурятся. Я молча протягиваю стакан Марселю.