Луна костяной волшебницы

22
18
20
22
24
26
28
30

– Я пытаюсь уберечь тебя от более мучительной смерти! Неужели ты хочешь закончить жизнь, как отец Марселя?

Паренек морщится, и я тут же жалею о своих последних словах.

– Прости. Мне не следовало…

Почему я извиняюсь перед одним из своих похитителей? Потому что так поступила бы Сабина. Она сочувствует всем, кто оплакивает любимого человека.

– Я лишь пытаюсь сказать, что никогда не хотела, чтобы кто-то страдал так же, как он, – добавляю я.

Бастьен трет руками лицо. Он так сильно разозлился, что на мгновение даже лишился дара речи.

– Ты себя слышишь? Это ты причиняешь страдания!

Волосы на задней части шеи встают дыбом. Я не Сабина.

– Я никак не могу повлиять на тот факт, что боги выбрали тебя для меня. Или что теперь тебе необходимо умереть. Почему ты не можешь этого понять? – Я раздраженно вздыхаю.

Чем скорее я убью Бастьена, тем скорее мне станет легче. А все наши разногласия мы решим в загробной жизни.

Дверь в комнатку открывается, и Жюли протискивается внутрь. Она обводит нас подозрительным взглядом. Напряжение настолько велико, что оно давит на легкие.

– Лучше съесть этот хлеб, пока он не начал плесневеть, – нарушает неловкое молчание она, хромая к Марселю. А затем сует ему в руки буханку хлеба и бросает к его ногам тяжелый рюкзак с книгами. – Пришлось тащить эту тяжесть на голове, пока пробиралась по воде. Не стоит благодарности.

Он глубоко вдыхает и улыбается.

– Ты просто богиня.

– Я намного лучше любой из богинь. Ведь притащила сюда не только книги. – Она снимает с плеча еще один рюкзак и протягивает его Бастьену. – Держи это подальше от масляных ламп, – предупреждает она.

Он одаривает ее усмешкой и вытаскивает из рюкзака небольшой бочонок, чуть больше моего предплечья в высоту.

– Полагаю, это не эль?

Перенеся вес на здоровую ногу, Жюли расплывается в улыбке.

– Это черный порох.

«Черный порох»? Что это?