– Я пытаюсь уберечь тебя от более мучительной смерти! Неужели ты хочешь закончить жизнь, как отец Марселя?
Паренек морщится, и я тут же жалею о своих последних словах.
– Прости. Мне не следовало…
Почему я извиняюсь перед одним из своих похитителей?
– Я лишь пытаюсь сказать, что никогда не хотела, чтобы кто-то страдал так же, как он, – добавляю я.
Бастьен трет руками лицо. Он так сильно разозлился, что на мгновение даже лишился дара речи.
– Ты себя слышишь? Это
Волосы на задней части шеи встают дыбом. Я не Сабина.
– Я никак не могу повлиять на тот факт, что боги выбрали тебя для меня. Или что теперь тебе необходимо умереть. Почему ты не можешь этого понять? – Я раздраженно вздыхаю.
Чем скорее я убью Бастьена, тем скорее мне станет легче. А все наши разногласия мы решим в загробной жизни.
Дверь в комнатку открывается, и Жюли протискивается внутрь. Она обводит нас подозрительным взглядом. Напряжение настолько велико, что оно давит на легкие.
– Лучше съесть этот хлеб, пока он не начал плесневеть, – нарушает неловкое молчание она, хромая к Марселю. А затем сует ему в руки буханку хлеба и бросает к его ногам тяжелый рюкзак с книгами. – Пришлось тащить эту тяжесть на голове, пока пробиралась по воде. Не стоит благодарности.
Он глубоко вдыхает и улыбается.
– Ты просто богиня.
– Я намного лучше любой из богинь. Ведь притащила сюда не только книги. – Она снимает с плеча еще один рюкзак и протягивает его Бастьену. – Держи это подальше от масляных ламп, – предупреждает она.
Он одаривает ее усмешкой и вытаскивает из рюкзака небольшой бочонок, чуть больше моего предплечья в высоту.
– Полагаю, это не эль?
Перенеся вес на здоровую ногу, Жюли расплывается в улыбке.
– Это черный порох.
«Черный порох»? Что это?