Друзья, сказала я себе.
Мы были лучшими друзьями.
Но друзья не смотрели друг на друга так, как мы.
Последние пять дней были сладкой пыткой.
Сладкой, потому что я проводила с Мэддоксом каждый божий час.
Пыткой, потому что я проводила с Мэддоксом каждый божий час.
Танцуя… касаясь… дыша так близко друг к другу в губы… но напоминая себе отстраниться.
Я отказывалась признать, что я чувствовала. Это было запрещено.
Или, может быть, я не совсем понимала свои собственные своенравные эмоции.
Почему мое тело так реагирует, когда Мэддокс рядом?
Почему у меня болит сердце… когда ему больно?
Почему мой живот трепещет, когда он прикасается ко мне?
Мы были друзьями, не так ли?
Будучи чем-то большим, чем просто друзьями, мы могли рискнуть тем, что у нас было за последние три года, и все, что у нас было, было прекрасно таким, каким оно было.
— Лила?
Его голос, глубокий тембр которого прошел через все мое тело и до кончиков пальцев на ногах, вернул меня в настоящее.
— Ты только что наступила мне на пальцы ног, — пробормотал он, его дыхание касалось кончика мочки моего уха.
Я быстро извинилась и вернулась в положение, в котором должна была быть.
Наши взгляды встретились, и я прижалась бедрами к его. Он проследил за моим движением, и его хватка на моей талии усилилась, его пальцы почти впились в мою плоть, и казалось, что он этого не замечает.
Наша разница в росте заключалась в том, что изгиб моей задницы находился прямо у его паха, и мои глаза затрепетали, мои щеки покраснели от смущения и… что-то еще.