Через два месяца раны, оставленные острыми когтями хозяина тайги, стали затягиваться розовой кожей. Бугрились уродливые отметины.
– Ты выздоровел, можешь возвращаться домой. Твои ноги окрепли, ты вынесешь долгую дорогу.
– Феша, не думал, что ты… поможешь. Забудешь старые обиды.
– Тебе помогло великое дерево кедр. И мой муж – им спасибо говори. Я хотела оставить тебя умирать. Во мне, Вася, нет жалости.
– Понимаю. Ты… ты такая же, как я.
Мэнрэк долго смотрела на ковылявшего вдоль реки Василия. Она хотела крикнуть ему вослед, что он ошибается, но так и не открыла уста.
«Благодарю тебя, муж. Я рада, что спасла брата, кровь и плоть свою». Она положила руку на живот – пора идти за Хирканом в его отчий дом.
Мэнрэк выбрала свой путь.
2018
Черноволосая
На щербатом камне сидел крупный мужчина. Обнаженная грудь бросала вызов сентябрьскому ветру; штаны, выцветшие, драные, обхватывали сильные бедра. Лицо его казалось спокойным, лишь в уголках глаз затаилась печаль. Мужчина вытянул губы, и над Байкалом разнесся протяжный звук.
– Ууу-аоу-ууу…
Сидевший на камне вглядывался в серую даль, подернутый дымкой противоположный берег. Он ждал кого-то. Но священное озеро хранило молчание.
***
– Хорошо живешь, Кеня!
Беззубый ерпыль9, совсем не старый с виду, завистливо оглядывал ладный дом с сараями, дровяником и крытым загоном для скота. На подпорах сушились сети, петух задиристо хлопал крыльями, косился на гостя.
– А что тебе мешает, Ванька?
Темноволосый, ладно скроенный мужчина ловко чистил рыжего коня, а тот лишь тихонько пофыркивал.
– Гляди, земли вона скоко!
Иннокентий махнул щёткой, словно друг не видел окружавшего их раздолья.