Прислушиваясь к этому звуку, я замер, ожидая услышать голос Чарли, который сообщит о том, что она и отец вернулись домой.
Но вместо этого раздался другой голос.
– Папа, – крикнула Стефани, заставив меня обернуться. – Чарли?
Глава двадцать первая. Стефани
Дом шепотом взревел на меня, и, вместо того, чтобы войти, я уставилась на пустую лестницу, сжимая в руках корзину со свежеуложенным постельным бельем.
Все еще завороженная воспоминаниями о последнем сне с Эриком, я, желая возродить в этом месте жизнь, выбрала дюжину роз в магазине «Сноуфайр», который нашла рядом с прачечной. Внутри они были ярко-красными, а снаружи белыми, как первый снег.
То, что у нас не получилось восстановить оранжерею, еще не означало, что у нас не могло быть роз.
Цветы в пластиковой упаковке лежали на чистых простынях, а их чудесный аромат смешивался с запахом моющего средства, свежих опилок и клея для обоев, которому было уже миллион лет.
Прошлой ночью отец содрал как можно больше старых обоев в гостиной, оставив на сегодня самые трудные участки. Вообще, я должна была слышать, как он соскребает обои, но его как будто не было дома.
Обернувшись спиной к открытой двери, я ждала, пока свершится чудо и я пойму, почему папиного красного пикапа нет на подъездной дорожке.
Все-таки хорошо, что мне не пришлось объяснять ему свое опоздание. Иначе компания юных охотников за паранормальным и мороженое в компании Лукаса разрушили бы мою жизнь.
С другой стороны, насколько мне было приятно смотреть на то, как Лукас бежит по коридору, заметив меня по пути на урок американской литературы? Ответ: очень.
Тем не менее, я не хотела, чтобы мой отец делал о наших отношениях поспешные выводы. По крайней мере, до тех пор, пока я сама ничего не решу.
Папы нет дома? Это официально ознаменовало мое первое пребывание в доме в одиночестве.
Обычно это было поводом для празднования: послушать громкую музыку, понежиться в ванне или почитать книгу.
Однако из-за сновидений с Эриком дом уже не казался таким пустым, как раньше.
Я отрицательно покачала головой, потому что с моей стороны было очень глупо слоняться по фойе своего собственного дома, прислушиваясь к тому, что не может существовать.
Пинком захлопнув дверь, я сунула корзину с бельем под мышку и направилась на кухню. Но, проходя мимо гостиной, что-то остановило меня, и я заглянула внутрь.
Хоть мой взгляд сначала и остановился на открытом пианино, но затем он сразу же переместился на каминную полку.
К моей статуэтке ангела.