Сердце призрака

Гнев.

Неужели он и сейчас подстерегает меня на другой стороне?

Если бы он победил меня, разве он – мы – не взял бы Стефани с собой?

Я бы ни на миг не задумался о содеянном, потому что в маске весь здравый смысл растворяется в воздухе, как день погибает в ночи.

О, Стефани. До этого часа, вплоть до этого дня твое имя было для меня всего лишь набором слогов и родными глазами, которым я искренне верил и о которых, возможно, как дурак, все еще не мог забыть. А теперь… теперь я думал о песне. О той самой песне, которую хотелось прошептать хотя бы потому, что так я мог сочинять музыку.

Я поморщился под маской и шагами заслужившего презрение человека подошел к потускневшей версии шезлонга в гостиной. Плюхнувшись в сиденье, в котором несколько ночей подряд на моей стороне «Молдавии» отдыхал Гнев, я принялся бродить по чертогам своего разума в поисках решения этой непростой ситуации.

Но как только я ощутил блаженство в первый раз за сотню лет, неизбежное угасание и глубокая, как болотная трясина, ненависть заполнили во мне пустоту, поглотив умиротворение и спокойствие.

А те бархатные розы, что она принесла домой. Неужели их подарил тот парень?

И если не он, то кто?

Я не презирал его за то, что он посмел ступить на порог моего дома, или за то, что рассказал обо мне Стефани. Нет. Я ненавидел его, потому что он имел наглость занять место, на которое я никак не мог надеяться. Место в сердце Стефани.

И за то, что он – это я в прошлом.

Красив, силен, очарователен. Жив.

Эти эмоции, Зависть и Злоба, завладели бы мной, если бы я не вырвал их из подсознания.

Тогда меня, возможно, охватило бы Безумие, а не Гнев, а это значило, что предугадать финальную развязку было бы невозможно.

Стефани. Что произойдет, когда она вернется в свой дом? Что случилось бы с каждым из нас, с нами обоими – да со всеми нами – если бы я навсегда вернулся в свой?

Глава двадцать третья. Стефани

Вчера я отправила Лукасу сообщение очень поздно. Скорее всего, поэтому он еще мне не ответил.

Укрывшись моим одеялом, Чарли спала рядышком. На этот раз по моей доброй воле.

После того случая я больше не возвращалась домой до тех пор, пока они с отцом не вернулись.

Я не хотела рассказывать ему о том, что произошло в тот день. Он все равно не поверит ни единому моему слову. А поверила бы мне та Стефани, которой я была в самом начале, когда мы только въехали? Риторический вопрос. Зная отца, он с радостью отправил бы меня к мозгоправу или на МРТ, потому что всегда думал, что все можно исправить. Но в данном случае даже он был бессилен.