– Да. Примерно в полдевятого. Он стоял в дверях своей комнаты и надевал этот кошмарный халат. Кажется, он гладил горничную по голове – да, это была Берил – и говорил, мол, хорошая девочка, умница. Я не знаю, был ли он уже пьян.
– Возвращаемся к теории Мориса. Берил была та девушка, которая сказала ему, что ночью Джон не спал в своей постели. Он всю ночь расхаживал по комнате с включенным светом, думая, хватит ли ему духу явиться к Тэйт с дурными вестями. Понимаете? И все же Райнгер, как я вам и говорил, не рискнул выйти из павильона… потому что видел свет в комнате Джона.
Морис задал очень важный вопрос: «Почему Райнгер с самого начала, пока мы еще не знали обстоятельств дела, спрашивал, спал ли Джон у себя? Что его заставило об этом думать?» И Морис ответил: «Потому что Райнгер видел свет в комнате всю ночь, и он вырабатывал схему, чтобы свалить вину на Джона». Ну вот, а утром вы видели Райнгера, он был все еще в вечернем костюме, так? По крайней мере, в рубашке и брюках?
– Д-да, думаю, да. Я не помню.
– Точно был, когда говорил с нами в библиотеке. Вы не заметили черные грязные пятна у него на плечах?
– Да, заметила, потому что подумала, что он еще более мерзкий, чем я полагала, и позволил…
Беннет встал, медленно сунул руку в проем камина, вынул и показал, что она испачкана сажей.
– Видите? Трубы огромные, там еще есть железные ступеньки для трубочистов изнутри. Райнгер снял пиджак, чтобы было легче двигаться, забрался внутрь и понял, что справится. После чего стал терпеливо ждать, пока Джон не придет. Нужно было выключить свет задолго до рассвета, чтобы никто в конюшне ничего не увидел и ничего не заподозрил. Но ему пришлось жечь в темноте спички, чтобы смотреть на часы. Он оставил входную дверь павильона открытой. Когда он услышал шаги Джона, то понял, что пора действовать. Вы все еще не понимаете? В то время как Джон обнаружил тело, Райнгер сидел в трубе. Он знал, что находится в безопасности, когда начался неизбежный обыск дома. Мы с Джоном провели этот обыск. Пока мы были в задней части дома…
– Но ему все равно нужно было выйти из павильона.
И тут Беннет вспомнил ужасный молчаливый триумф на лице Мориса, когда тот вдруг ткнул тростью в Г. М. и произнес последний пункт обвинения.
– Вы знаете, – сказал Беннет, слыша эхо собственных слов, – что у Райнгера нога маленькая, как у женщины? Мы заметили это утром в библиотеке. А у вашего дяди Джона самый большой размер обуви, какой только продается. Не думаете, что, к примеру, могли бы вернуться домой по его следам, не касаясь внешних краев, пока два идиота обыскивают другие помещения павильона? И когда вы пересекли бы озеро, изгиб аллеи мог скрыть вас из вида. Шагая в обуви шестого размера по следам десятого размера, вы могли бы передвигаться совершенно свободно и вернуться домой через дверь, которую Джон, уходя, оставил открытой. И поскольку могли возникнуть вопросы относительно размазанных следов, вы могли бы объяснить это так, как сделал Райнгер, – свалив вину на Джона Бохуна.
Воцарилась долгая пауза. Сигарета Беннета догорела, и он бросил ее в камин. Потом задумчиво добавил:
– Я бы не назвал это заговором судьбы или поразительным примером людской злонамеренности. Я хочу сказать лишь, что в будущем буду очень осторожен, когда пойду работать в суд. Вот две отличные убедительные версии, построенные на одном и том же материале, но они указывают на разных людей, и каждая выглядит единственным объяснением необъяснимой ситуации. Но если этот кошмар можно будет объяснить еще как-нибудь, я точно уеду в сумасшедший дом. Дело против Джона провалено. Если дело против Райнгера тоже будет провалено… Что думаете?
– Вот это я и хотела вам сказать! – взволнованно произнесла она. – Я так во всем этом запуталась… Помните, я говорила, что у меня хорошие новости? Это не касается виновности или невиновности Райнгера, это вообще не касается Райнгера, но…
Она развернулась, и было очень заметно ее взвинченное состояние. На улице, на подъездной дороге у крыльца, взревели холодные моторы, когда последних возмущенных газетчиков выдворили на шоссе под рев инспектора Поттера. Но их изумило не то, что они услышали.
– Это звучало… – произнесла Катарина и не смогла закончить.
Глава шестнадцатая
Серебряный треугольник
Звук был какой-то трудноопределимый, ужасный, булькающий, то ли задушенный крик, то ли подавляемое веселье. Было непонятно, доносится он издалека или раздается где-то поблизости, но потом послышался глухой стук. Беннету вдруг стало жарко в холодной комнате.
Ревели моторы у крыльца, но это не имело к этому звуку никакого отношения. Беннет подошел к двери и распахнул ее.
ebooksa