И кровь тут же окрасилась в густой черный цвет, и заклубились в ней хвостатые крохотные твари.
— Матерь Божья, — вырвалось у Гранина, — что же вы сотворили с ребенком?
— Многие годы его отец питается колдовством, продлевая и продлевая себе жизнь, — ответил Драго Ружа, — чего еще ожидать.
Гранину поплохело: а ну как и кровь Саши Александровны подобна крови Андре? Неужели и она не жилец на свете и только лядовские жизненные силы питают ее?
— Ты пришел ко мне за помощью, — не спрашивая, но утверждая, проговорил Гранин, — твое колдовство вернее убьет мальчика, нежели спасет его.
— Я не умею спасать, — ответил Драго Ружа с усмешкой, — только проклинать. И ты прав, лекарь, я пришел к тебе за помощью.
— Значит, ты не сделаешь ничего худого в этой усадьбе, — напевно, входя в лад с лекарской своей натурой, сказал Гранин.
— Не сделаю, — эхом откликнулся колдун, и бесовской ком за его спиной зашипел, недовольный этим обетом.
Черти, сколько их было там, жаждали добычи, и Гранин надеялся, что Драго Ружа повелевает ими, а не они им.
— Ступай-ка ты из флигеля, только к лошадям не суйся, а то они всю конюшню разнесут, — предписал он, вернувшись к сундуку, и достал веник чертополоха, — скажи Шишкину, что я распорядился пристроить тебя на ночлег подальше от конюшен и барского дома. Ничего, переночуешь с рабочими. Здесь дурно будет твоим бесам от лечения моего, как бы не взбеленились совсем. Святки — не время для шуток с нечистью. А я приду к тебе, как сумею.
Колдун молча кивнул и исчез, как и не было его, и Гранин тихонько перевел дух. Все-таки плохо подле того было, ознобно.
Выглянув в окно, он убедился, что Шишкин с атамановскими служивыми перехватили Драго Ружа и повели к хозяйственным постройкам.
Охрана несла караул вокруг дома, плотным кольцом выстроившись в цепочку. Главное, чтобы Саша Александровна сама не бросилась в пучины безрассудства. Впрочем, с Марфой Марьяновной не забалуешь.
Это дед с отцом были бессильны перед девицей, а кормилица оставалась непоколебимой.
Гранин кинул ветку чертополоха в топку печи, там немедленно затрещало, зачадило, едкий дым поплыл по комнатам, но в то же время дышать стало легче, свободнее.
Пусть сгорает, улетает в дыму все плохое, а остается одно хорошее.
На печь Гранин бросил совсем тонкий тюфяк, раздел мальчика донага, перенес его на подготовленную лежанку, подбросил дров в огонь.
Прокалить-прогреть до горячки, чтобы вдохнуть тепло в ледяные руки и ноги, — это одно.
Но как очистить ту гущу, что текла в его жилах?
Кровопускание доконает мальчика.
ebooksa