Надо отдать должное, Жаров писал почти постоянно! Исключая моменты, когда у него были важные встречи или совещания, он всегда был на связи и всегда для меня доступен. Наверное, только благодаря этому я пережила целую неделю нашего расставания.
А вот после его возвращения…
В общем, я была счастлива настолько, что иногда это пугало.
Моя жизнь, или правильней сказать, наша с Пашей жизнь, закрутилась, как цветные картинки в детском калейдоскопе. Пестро, ярко, стремительно и абсолютно головокружительно!
Так как я не могла бросить работу и учебу, Паше приходилось жить на два города. Разрываясь между головным офисом в столице и мной, прочно осевшей в Париже. Да, он хоть и уверял, что четыре часа перелета – это мелочь по сравнению с возможностью быть со мной рядом двадцать четыре на семь, но все равно мне было неспокойно и тревожно за него. Самолеты выматывали, как ни крути. А так как у Паши намечается расширение бизнеса, то встречи и совещания проходят все чаще, и, соответственно, перелеты между двумя столицами участились вдвое, и теперь мой любимый Жаров мог за неделю летать в Россию по три-четыре раза. Внушитльно? Более чем.
Однажды я, даже набравшись решимости, завела разговор о том, чтобы перевестись обратно в Москву и переехать к Жарову. Скрепя сердце я была готова ради любимого мужчины и будущего с ним отказаться от своей мечты. На что мне категорически запретили даже думать о том, чтобы бросить любимое дело и любимый вуз. Заявив:
– Ты столько накрутила ради того, чтобы стать фотографом, и я не прощу себе или тебе такой жертвы, Влада! Доучишься и решишь, где ты хочешь жить. А я подстроюсь. Даже не сомневайся.
Что я испытала в этот момент? Огромный прилив вселенской благодарности за его слова, за его поддержку и просто за его присутствие в моей жизни. Одним словом, любовь к этому мужчине умножилась втрое! И… да, снова отвлекала его от работы, нападая с требовательными поцелуями, ибо мне постоянно их было мало.
Единственное, что мы все-таки поменяли в своей жизни, – это квартиру.
Паша отказался жить в моей скромной, но уютной однушке, и нашел нам небольшой домик за городом. Буквально в десяти минутах езды до моего универа. Ах да, еще он заставил меня пойти и выучиться на права. После получения которых всучил новые ключи от новенькой беленькой машинки, стоимостью, наверное, как весь наш дом. Причем, возможности отказаться от такого дорогого подарка мне не предоставили. Заявив в категоричной форме, что я должна быть всегда “мобильной”. Профессия обязывает.
Мы все еще иногда кусались и, конечно, притирались к друг другу. В плане быта, в плане жизни, а иногда даже некоторых рабоче-учебных вопросов. Иногда спорили, иногда дулись друг на друга, иногда ругались, но все это было такой мелочью! Такой незначительной ерундой, которая рассеивалась как дым, стоило нам только представить, что нас снова друг у друга забрали. Время, расстояние, наше упрямство. Не важно, что послужило бы причиной расставания. От такой мысли неизменно бросало в холод, а от такой перспективы становилось жутко, и мы оба тут же бежали мириться.
Ладно, чаще на примирение первой шла я, просто потому, что дуться не умела. Что поделать? Но вот разум в нашей паре чаще включал Паша. Признаю, тут мало что поменялось, и я иногда все еще была для него рыжеволосой катастрофой Рыбкиной. Да-да, прямо дословно привожу. Я, конечно, тоже молчать привычки не имела и заявляла, что вот когда Жаровой стану, тогда и косячить больше не буду.
На что Паша закатывал глаза, но предложение делать не торопился. Однако, положа руку на сердце, у меня и не было в этом дурацком штампе большой необходимости. Я просто любила и была любима до безумия, и этого мне с лихвой хватало.
Так что совместный быт налаживался, жизнь превратилась в какой-то сказочный сон, и остался единственный не закрытый вопрос. Решить который у меня до самой зимы не хватило времени и чуточку смелости.
Разговор с папой.
Осень пролетела махом, а там и время до Нового года. И именно на праздничные каникулы мы с Пашей договорились, что поедем к папе в Сочи и все ему расскажем. Было страшно и волнительно, но тянуть дальше уже было некогда.
Паша заранее купил нам билеты, и тридцать первого декабря наш самолет приземлился в аэропорту города Сочи.
Всю дорогу до дома меня не на шутку трясло и колотило, и мысленно я готовила длинную, берущую за душу речь, чтобы описать папе все те чувства, что испытываю к его другу. Чтобы у него даже сомнений не осталось в моем выборе и решении. Я отчаянно хотела уже сбросить с себя этот груз молчания и была готова ко всему… но не к тому, что увидела у нас дома Степаниду! С папой. Вместе!
Это было потрясением номер один. Когда я не смогла сдержать восторга и завизжала от радости, поняв, что папа и Степанида вместе. И уже достаточно продолжительное время. А главное вопль недоумения: почему они молчали и ничего мне не сказали?
Тут папа ввернул ответную шпильку, махнув головой в сторону Паши и прямо спросил: