– Неважно? Евангелина, не вздумай мне врать!
– Я и не вру, – парирую спокойно. Хотя внутренне все еще злюсь и не понимаю ее агрессии в сторону Дама. – В данный момент мне важнее узнать, что ты кому-то говорила по телефону про моих родителей? Про маму и папу, и что это за Сергей? Ба, почему ты мне ничего не рассказываешь? Никогда не рассказываешь о них.
– Потому что нечего рассказывать! – звучит резко. – Нечего! Дуры безмозглые вы обе! Вся в мать пошла. Я же вижу, что у тебя глаза светятся, влюбилась. И голос твой! Я сразу поняла, что что-то не так. Ольга тоже у меня соловьем пела… допелась! – говорит бабушка быстро и отрывисто. – Так же, как и тебя, обольстил, в постель уложил, наплел с три короба, а вы обе и рады уши развешивать, дурочки!
– Он не такой. Дам не такой, слышишь? И отец, я больше чем уверена, был не такой! – в ушах зашумело. Не такой я встречи ждала. Совершенно не такой.
– Все они такие. Все, Евангелина! – ба резко подходит ко мне и хватает за свитер с удивительной силой в руках. Встряхивает так, что я даже охнуть не успеваю.
– Бабушка!
– Им всем, богатеям этим, только одно надо: соблазнить молоденькую дурочку!
– Да каким богатеям, о чем ты?! Ба, кто был мой отец? Я требую, чтобы ты мне все рассказала! – срывается голос, и я, отпрянув, отступаю в глубь комнаты. Никогда в своей жизни я не позволяла себя так разговаривать с единственным родным человеком, но сейчас… я запуталась. Я потерялась. Я не понимаю, что происходит, что я слышу, и что я должна думать после всего, что произошло! Мой отец не был богат, я знаю! Иначе у нас с бабушкой была бы другая жизнь. А еще он любил маму, я уверена в этом! И мама любила папу. Я хоть и была совсем маленькой и не могу помнить, но в голове есть отрывочные, туманные, совсем далекие воспоминания. Любили. Меня любили, друг друга любили, жить хотели. Мечтали. Но тогда что я слышу сейчас? И кто этот Сергей? Кто этот мужчина, и почему бабушка так его ненавидит, ведь явно по нему она судит и Дама!
Но бабушка молчит и начинать рассказ даже не собирается.
– Хватит, бабуль, – чуть выдохнув и успокоив бег сердца, говорю в надежде достучаться до нее. – Я знаю, что ты меня любишь. Но от того, что ты будешь мне врать, лучше никому не станет!
– Станет. Ты глупая, молодая и слишком наивная, Евка. Ты жизни еще не видела, не пробовала, не знаешь, какой она может быть горькой. Уж поверь моему опыту: для них всех вы просто игрушки. Наглупила ты, – машет головой женщина, разводя руками. – Дурочка. По глазами вижу, что наглупила, но ничего, главное, что приехала. Теперь все будет хорошо. Ты умнее Ольги, и меня послушаешь, я знаю, – улыбается Алевтина Петровна, а взгляд глаз остается пронзительно-колючим. Делает шаг ко мне, но я отшатываюсь, не веря, что передо мной стоит та самая моя любимая бабуля. Нет, это совершенно другой и чужой мне человек. Я не знаю эту женщину, что, глядя прямо мне в лицо, врет. Про болезнь, про родителей, про все врет. И всегда врала. Все мои пятнадцать лет улыбалась, учила и врала. На завтрак, обед и ужин я “ела” ложь.
Обидно до боли.
– Нет, бабуля. Возможно, и не умнее, – огрызаюсь я, чувствуя, как по щеке покатилась слезинка. – Мама любила папу, я уверена. И меня они ждали и хотели, я знаю это.
– Ты ничего не знаешь.
– Так расскажи! Хватит играть в молчанку, ба...
– Если бы не Сергей, она бы была жива! – повышает голос бабушка, а в тоне проскальзывают истеричные, острые нотки. – Твоя мать была бы жива, Ева! Это из-за него эта глупая дура – дочь моя – села в тот проклятый самолет. Он позвал с собой, она помчалась, хотя и не должна была! – бросает раздраженно. – Моя Ольга никогда бы не бросила мать, но она за этим… Не-на-ви-жу! – ругается бабушка. – Он забрал мою дочь у меня!
– Ты врешь, она любила папу! Она не полетела бы никуда ни с каким Сергеем!
– Она была ему не нужна!
– Да кому, ба?!
– Сергею.